В контексте времени
О повести «Звенел булат»
Зулейха Магомедова,
кандидат филологических наук, старший научный сотрудник отдела литературы Института языка, литературы и искусства Дагестанского научного центра Российской академии наук
Именно в 70-е годы перед исторической прозой возникла проблема достоверности в новом, обострённом варианте. Одно за другим в свет выходят произведения, получившие широкий отклик в прессе и огромный интерес у читательской аудитории. В 1979 году был опубликован роман Чабуа Амирэджиби «Дата Туташхиа», ранее, в 1976–1978 годах, выходит в свет роман Булата Окуджавы «Путешествие дилетантов», а позже, в 1985 году, его же «Свидание с Бонапартом».
Нельзя не отметить относящееся к этому же периоду оригинальное произведение Н. Эйдельмана «Большой Жанно», целиком построенное на записках декабриста И.И. Пущина.
Эти произведения стали явлением в литературе и явились определённым стимулятором в развитии исторической темы в литературах национальных регионов.
В этот же период наблюдается обращение писателей Северного Кавказа к своему историческому прошлому. Раньше их усилия были направлены главным образом на воссоздание эпоса революции, социалистического строительства, Великой Отечественной войны, то есть ограничивались кругом проблем, которые были связаны с историей советского общества. Лишь в последние два предперестроечных десятилетия в национальных литературах наблюдается попытка осмысления собственной истории на новом фоне, в контексте всеобщей истории.
Основной темой исторической литературы стали события, связанные с Русско-кавказской войной, с художественным воссозданием биографии выдающихся исторических личностей. В ряду такой литературы стоят романы М. Мамакаева «Зелимхан», А. Шортанова «Горцы», Б.Тхайцухова «Горсть земли», Б. Шинкубы «Последний из ушедших», И. Машбаша «Раскаты далёкого грома», Т. Адыгова «Щит Тибарда», М. Эльберда «Труден путь на Ошхамахо», К. Джегутанова «Золотой крест», М. Ибрагимовой «Имам Шамиль» и другие.
В Дагестане историческая тема была богато представлена в многочисленных документах и летописях. Имеется огромное количество исторических разработок по этой теме. Кроме того, кавказоведческая литература располагает солидным количеством литературных произведений, созданных русскими и зарубежными авторами. Что касается исторической прозы как таковой, то этот род литературы имеет в Дагестане если не богатую, то достаточно прочную и давнюю, хотя и не развитую вширь традицию.
Следует отметить, что историческая тема всегда занимала определённую нишу и в художественной литературе народов Дагестана. Традиция была заложена романом Ибрагимова «Аманхор», написанным ещё в дореволюционный период. Затем историческая тема разрабатывалась в произведениях А. Тахо-Годи «Уллубий Буйнакский», Р. Динмагомаева «Герои в шубах», Ю. Гереева «Весна, пришедшая с Севера», А. Аджаматова «Я горжусь», где объектом отображения стали события революции и Гражданской войны.
Первый дагестанский исторический роман «Сулак – свидетель» был создан М. Хуршиловым в 1943–1945 годах на русском языке. Здесь нашла продолжение и развитие традиция советской историческом прозы, включая очерки, рассказы, повести предыдущих авторов.
Значительное место в национальной исторической литературе занимают произведения историко-биографического характера, где личность главного героя становится основным сюжетообразующим элементом. В этом ряду стоят романы и повести И. Керимова «Махач», А. Абу-Бакара «Чрезвычайный комиссар», «Манана», М.-С. Яхьяева «Три солнца».
Следует отметить и произведения, в которых сочетается эпический размах политических событий, отражённый сквозь призму восприятия определённых литературных героев. Таковыми являются «Звенел булат» М. Ибрагимовой, трилогия М.-С. Яхьяева «Горы – свидетели», роман-эпопея М. Сулиманова «Хунзахская крепость». Сюда же можно отнести и такие произведения, как «Гром над горами» М. Магомедова, «Огонь в крови» А. Мудунова, «Возмездие» X. Авшалумова.
Здесь не могут не возникнуть дискуссионные вопросы. Одним из них является вопрос о границе между чисто историческим и историко-революционным повествованием. Не остаётся ли историческому роману седая древность, а историко-революционному – XX век? Ведь никто не утверждает, что любое повествование, хронологически совпадающее с одним из трёх этапов революционного движения, должно быть автоматически отнесено к историко-революционному.
Вероятно, повествование об одних и тех же событиях может стать или просто историческим (ничего не теряя в своей исторической сути), или историко-революционным – в зависимости от угла зрения автора, принципов типизации событий. Любой приём возможен лишь в том случае, если он отвечает принципу историзма и работает на него. И тематическое и композиционное многообразие исторической прозы Дагестана свидетельствует об осмыслении писателями сложных, многоликих и противоречивых событий в жизни общества и отдельного индивидуума и наметившейся уже глубине проникновения в закономерности исторического развития общества.
