– Как ты меня только что назвал? – спросил я молодого караульного спокойным ровным голосом.
Мы стояли друг против друга в коридоре тюрьмы. Я держал руки за спиной, как и полагалось послушному арестанту. Очевидно, этот, нахального вида, худощавый сопляк полагал, что разделявшая нас стальная решетка, обеспечивала ему безопасность.
Как же он ошибался… В наше время вообще нет такой штуки как безопасность. А уж если имеешь дело с Добрым Дядюшкой, то уж извини, значит, ты как раз в самой, что ни на есть реальной опасности. Особенно если у этой опасности нет на руках наручников.
– Петушок! – караульный скривил губы, всем своим видом показывая, что хорошо осведомлен о моем статусе в иерархии тюремного мира.
Интересно, он сделал такой вывод, потому что я симпатяга? Многие сочли бы мое лицо слегка женственным. Но умные, то есть те, кто знали на кого я работаю, не стали бы делать скорых выводов. Ведь Добрый Дядюшка не позволяет глумиться над своей репутацией и жестоко наказывает наглецов.
На работе я часто использую свою приятную внешность. Но, во-первых, только для прекрасной половины человечества. Во-вторых, чтобы получить информацию или заставить сделать что-то, когда применение грубой силы неприемлемо или нежелательно. Что может обеспечить успех в таком случае лучше, чем обаяние, умение вести диалог и превосходный интеллект?
– Ты, должно быть, ошибся, – сказал я как бы испуганно. Я умею и актерский талант подключить, если требуется ввести кого-нибудь в заблуждение.
Караульный приблизился к стальным прутьям. Широкая и злобная улыбка распространилась на все лицо. Ни дать ни взять придумал какую-то хохму. Вот только произнести ее он не успел. Ведь он уже сделал все, что я ждал от него – оказался в пределах моей досягаемости.
В долю секунды моя рука схватила ублюдка сквозь прутья решетки и приплющила к ним. Его улыбка моментально трансформировалась в испуг и боль. Еще бы! Он круто приложился лицом о прутья.
– Повтори еще разок, – предложил я, недобро сощурив глаза. – Слух что-то подводит.
Не дожидаясь ответа, я со всей дури вмазал ему кулаком свободной руки. Это было довольно мощно. Если бы я не держал его, он обязательно отлетел бы на пару метров назад. Но я держал и делал это крепко. А значит, он все еще был в моем распоряжении. Я мог продолжать воспитывать юного караульного за неопытность и чрезмерную наглость.
О да! За моей красивой внешностью скрывалась и сила. Еще одно полезное умение. Когда мое красноречие оказывалось беспомощным, в ход вступали тренированные мышцы и отработанные удары.
– Аааааа, – простонал сопляк. – Помогите…
Напарник наглеца, чуть старше и явно опытнее, стоял чуть позади него. Он ошалело смотрел на происходящее, но вмешиваться не решался. Еще двое, пожилых, давно служащих в этой тюрьме караульных хихикали позади меня. Я их не видел, но не сомневался, они тоже не планировали каких-либо действий.
– Расслабься, – я отшвырнул юного караульного. – Сегодня Добрый Дядюшка прощает тебя.
В этот момент позади бедолаги появилась фигура начальника караула. Он был высокий и довольно толстый.
– Что за #%^@# тут? – повелительно спросил он своим басом.
– Этот петух схватил меня! – юнец выпятил в мою сторону указательный палец.
– Что??? – начальник нахмурился и уперся в меня своим взглядом.
– Да! – закивал тот. – Его на губу отправить надо!
– Слушаюсь, сержант Гумелюк, – усмехнулся толстяк.
– Эммммм, – смущенно промычал тот, прижимая руку к начавшему синеть опухшему глазу. – Я Гуменюк… Через “эн”…
– Да какая разница?! – начкар оттолкнул его и тот угодил обратно к разделяющей нас решетке. Пожелай я снова схватить этого долбанутого дурачка, то мог спокойно осуществить это. Но вместо этого я самодовольно сложил руки на груди. Начкар был свой человек. А его зарплата от Доброго Дядюшки была побольше той, что от государства, и к тому же не облагалась налогами.
– Эй! – возмущенно выкрикнул Гуменюк. – Я тут жертва!
– Во-во, – хихикнул его начальник. – Жертва дырявого гандона.
– Правильно говорить кондома, – поправил его Гуменюк, поспешно отходя от решетки.
– Тебе виднее, – хохотнул я.
– Не лезь, петушилла! – бросил он мне через плечо.
– #&^%&!!! – обалдевающе выпалил я. – Ты что? Так ничего и не понял?
– Слышь ты! – он полностью развернулся и… и, собственно, это была его очередная ошибка.
Начкар не стал больше болтать и долбанул юнца сзади. Вот это был ударчик. Вся мощь толстяка, сконцентрированная в затылок тщедушного парня. Его буквально вмазало в решетку передо мной, а потом еще и отрикошетило от нее.
– Аааа!!! – взвыл Гуменюк и обхватил руками голову.
– Тебе что-то говорят такие слова как Добрый Дядюшка? – почти не разжимая челюстей, проскрежетал начкар.
Тот ничего не ответил начальнику. Он бросил сначала на него, а потом и на меня взгляд полный боли и ненависти и ушел пошатываясь. Мы молча проследили как он ковыляет. По ходу движения, юнец негодующе бормотал что-то похожее на проклятья.
– Ну что засранцы! – рявкнул начкар стоявшим позади меня караульным. – Вы собираетесь отпирать эту решетку и пропустить заключенного?
Я не стал поправлять начкара, но по правде на тот момент я не был заключенным, а лишь арестованным. Эта тюрьма была следственным изолятором, а не зоной и судьба тех, кто здесь содержался, еще не была определена окончательно.
