Императрица никак не могла решить, какие серьги и ожерелье больше подойдут к ее платью из серебристого шелка. Белое золото с бриллиантами или сапфиры, темно-синие, как ее глаза?.. За спиной Евдокии в зеркале отражалась широкая арка, за которой начиналась терраса. Платаны, едва дотягиваясь верхушками до перил балкона, приветливо шевелили темной листвой.
Августа медленно отвернулась от зеркала и в задумчивости сделала несколько шагов в сторону террасы. Открывавшийся отсюда вид никогда не мог наскучить. Серебристо-голубая искрящаяся морская поверхность, усеянная рыбацкими лодками и кораблями, размытый в утреннем мареве Халкидон, далекие белесые холмы с гребенками небоскребов, иглами труб и телевышек… Деревья сбегали вниз по холму древнего Акрополя к буроватым морским стенам, что отделяли дворцовый парк от сверкавшей на солнце Пропонтиды. В воздухе носились крики чаек и пряные ароматы сада, с которыми спорил морской бриз, пахнувший водорослями, свежей рыбой и, едва уловимо, пароходными дымками.
Наверное, если бы не эта картина, Евдокии трудно было бы привыкнуть к белому дворцу, построенному почти столетие назад. Он выглядел достаточно старомодно со своей лепниной на высоченных потолках, темноватыми альковами и бронзовыми люстрами. Но что делать! Прошли времена, когда каждая августа могла себе позволить перестроить жилище по собственному вкусу. Впрочем, труднее всего было выносить тишину этого уединенного уголка, куда почти не проникал шум огромного Города – за исключением, конечно, вездесущих чаек и сирен громадных кораблей, входящих в Босфор. Покой Евдокия не особенно любила, в отличие от мужа. Но, хвала Создателю, супруга василевса имела много способов делать свою жизнь интересной и насыщенной событиями.
Она бросила взгляд на часы в углу, и опять шагнула к зеркалу. Тень досады скользнула по ее лицу: осталось полчаса до встречи с синклитиками и прибывшими гостями, а она все еще не готова! Конечно, без божественной августы прием не начнут, но ей и самой не терпится увидеть всех – осталось лишь полдня, чтобы сделать ставки и заключить пари. Проэдр Синклита точно будет за зеленых: на этот раз возница – его племянник. Молодой Нотарас, безусловно, уже достаточно опытен, но точно ли можно надеяться на его успех? Дочь в последнее время твердит о Феотоки, но это, скорее, от увлечения. Вряд ли Василий выиграет, он ведь позже всех подал заявку на участие и был допущен к тренировкам. Хотя с лошадьми он и правда управляется отлично! Пожалуй, Нотарасу не уступит… Но, в любом случае, выиграть в заездах одного или двух дней это одно, а получить Великий приз Ипподрома – совсем другое.
Евдокия чуть нахмурилась. Похоже, дочь не на шутку увлеклась Феотоки, а это совсем некстати! Впрочем, скорее всего, просто блажь, которая скоро пройдет! Они с ним так отличаются по воспитанию и устремлениям… Разве что у Феотоки зажигательный нрав? Тогда, конечно, увлечение Катерины понятно – кое-какими чертами характера она слишком напоминала мать… В очередной раз застегнув на шее бриллиантовое ожерелье, императрица опустила руки и несколько мгновений смотрела в зеркало невидящим взглядом. По ее губам промелькнула печально-ироническая улыбка: хотя выходка ее юности, когда она, неудачно пошутив на балу, едва не лишилась царского венца, была страшной глупостью, плодом минутного увлечения, августа подозревала, что муж долго не мог забыть тот случай. Хорошо бы все-таки, если б у Катерины обошлось без подобных проделок!
Снова оглянувшись на сверкающее море, императрица, наконец, остановила выбор на алмазах. Подойдя совсем близко к зеркалу, она пристально всмотрелась в свое отражение. Тридцать пять лет! Времени почти не удалось оставить следов на «августейшем теле», как шутливо выражался царственный супруг: любая девушка могла бы позавидовать гладкой коже, покрывшейся за лето ровным персиковым загаром, свежему румянцу, розовым губам, чудесным густым волосам шоколадного оттенка… Но все же дочь уже почти взрослая! А давно ли восемнадцатилетняя эфесянка прилетела в этот Город, чтобы участвовать в смотринах, устроенных для выбора невесты императорскому сыну?..
