Здравствуйте! Меня зовут Нинка, фамилия моя смешная, Моськина, я белобрысая коротко стриженная девочка приблизительно семи лет. Почему приблизительно? Потому что истории, о которых вы прочтёте в этой книжице, происходили со мной в возрасте от четырёх до десяти лет. Вообще, моё имя мне не нравиться. Вот бы назвали меня Белкой! Мне кажется, что это самое красивое имя для девочки. В пионерском лагере я познакомилась с девочкой по имени Изабелла, и все её называли Белка, с того времени я тоже захотела быть именно Белкой. Дома я сказала:
– Зовите меня Белочкой!
– Козявка ты, а не белочка! – обозвал брат.
И правда, Белка Моськина – это совсем смешно. Фамилия меня смущала везде, где и с кем бы я ни знакомилась. «Ну почему моя фамилия не Герман! – размышляла я. – Как красиво звучит – Нина Герман! Почти так же, как Анна Герман». Её песни звучали из каждого радиоприёмника, и мама часто тихо напевала, стоя у плиты:
Один раз в год сады цветут,
Весну любви один раз ждут.
Всего один лишь только раз
Цветут сады в душе у нас,
Один лишь раз, один лишь раз.
– Мама, а если бы я была Герман Нина Адольфовна?
– Почему Герман? Одна уже есть, а ты Моськина Нина, хорошая фамилия.
– Ага, хорошая. Почему тогда мальчишки смеются?
В общем, Имя, Фамилия и Отчество лежали на плечах как тяжёлый ненавистный смешной груз, от которого так хотелось избавиться.
– Слон и Моська! – смеялись ребята, когда в третьем классе проходили басни Крылова.
– Ах, Моська, знать она сильна, что лает на слона! – хором читали мальчишки, глядя на меня.
Я специально смеялась вместе с ними. Как смешно! Маленькая собачка нападает на большое животное, не понимая своей мизерности! Я смеялась, и ребята уже не так шутили, не понимая, почему мне, вместо того, чтобы огрызаться, обижаться на них, было также весело? Всё просто: смех и открытая улыбка – это не всегда демонстрация хорошего настроения, у меня порой это была защитная реакция. Иногда, чтобы не накалять обстановку, я улыбалась, шутила, смешила всех подряд, а люди говорили:
– Вот так Нинка, вот хохотушка!
Никто не понимал, что у этой хохотушки на душе. Да это и неважно. Важна сама картинка. Хотите, будет вам картинка! Помните, как вы в детстве в цирк ходили? Самый смешной клоун тот, у кого самые грустные глаза. А он смешит детей и взрослых, обливаясь слезами с двух фонтанчиков у висков, неуклюже спотыкаясь и падая на арене. Так и я, спотыкаясь и падая, вставала и вопреки ожиданиям ребят, которые смеялись над нелепой ситуацией, смеялась вместе с ними. А дома ревела, когда мама зелёнкой мазала коленки.
– Нина, ну почему ты такая невнимательная? – вздыхала она. – Ты куда смотришь, когда идёшь? Ворон считаешь? Мало того, что колготки порвала, ещё и до крови ободралась.
– Мама, а ты всегда Моськиной была? – спросила я.
– Нет, до того, как за твоего отца замуж вышла, Лельчук была.
– Как Олег?
– Это Олег, как я, – засмеялась мама.
– Нет, Лельчук я тоже не хочу. Мам, а можно поменять фамилию?
– Можно, вот вырастешь, выйдешь замуж и поменяешь.
– Ага, поменяешь! – засмеялся Олег. – Вот вырастешь, Нинка, подойдёшь к парню и спросишь: «Какая у тебя фамилия?». А он ответит: «Киськин». А ты скажешь ему: «Киськин? А я Моськина! Давай дружить!», – и Олег засмеялся во весь рот.
– Олежка, хватит, а? Нина, наша с тобой фамилия добрая, хотя и смешная.
– Вот именно, смешная! Меня ребята даже Нинкой Гитлер обозвали! Ненавижу! – и я от злости сжала кулаки.
– А ты чего им ответила?
– Да ничего. Засмеялась вместе с ними, вот и всё, весело же! Дураки!
Вообще ссориться я не любила, уж тем более драться. Драки – это вообще удел мальчишек, которые только и знают, что ставить друг другу синяки и ссадины. И даже смотреть на дерущихся пацанов не было никакого интереса. Вот брат у меня дрался. Дрался часто, с разными ребятами и по разным причинам.
– Эй, вы зачем к нам на Алтай припёрлись? – кричали мальчишки-алтайцы. – Катитесь к своим русским или тут живите по нашим правилам!
Олег дрался с алтайцами за право жить среди них. Я же с алтайцами дружила. Для меня они были такие же, как и все остальные ребята. И я для них тоже. Мы играли в прятки, догонялки, дочки-матери, просто болтали, и ни разу ни одна алтайка меня не прогоняла к русским.
– Стану постарше – боксом заниматься буду. Мамка перчатки купит, – говорил брат, стоя перед зеркалом в боевой стойке со сжатыми кулаками. – Всех их перелуплю.
– А я, когда вырасту, буду гимнасткой! – мечтала я, задрав нос к потолку. – Буду на бревне кувыркаться. Все будут говорить: «Вот идёт чемпионка мира Нина Моськина!», – и скорее со мной фотографироваться! И фотографии на стене вешать!
– Нина, ты по земле сначала научись ходить, а уж потом на бревне, – вздыхала мама.
Она была права. Вообще я редко ходила, в основном бегала или скакала: два шага пройду, на третий подпрыгну, или бежала. Поэтому колготки на коленях были всегда рваные, носки сандалий сбитые, а сами колени в незаживающих болячках. Но моя жизнь была самая интересная, и ни на одну другую жизнь я бы её никогда не променяла! Кроме фамилии, имени и отчества. С этого и начну…
