– Ну что, Берр, есть какие- нибудь изменения за день?
– Да, большие перемены.
– К лучшему или к худшему?
– Завтра дорога для нас будет открыта. Она умирает.
– Умирает! Разве это возможно? А ведь утром бедняжка выглядела намного лучше.
– Слушай!
Из маленькой белой палатки, наполовину скрытой под низко нависшими ветвями рощи, до них донесся кряхтящий, жалобный вопль. Этот крик яснее всяких слов сказал им печальную правду. Он говорил о том, что семья разбита и расчленена, что муж и дочь убиты горем, что любимая жена и мать уехала так далеко от дома своего детства, чтобы найти одинокую могилу в прерии или у каменистого ручья, который с шумом несется вниз по долине.
Двое молодых людей молча стояли, глядя на траурный шатер. Они молчали, хотя и были немного взволнованы. И все же один из них поймал себя на том, что втайне ликует при мысли о том, что теперь с пути, который он наметил для себя, исчезла самая большая трудность.
Маленькая долина была усеяна то тут, то там небольшими палатками, а белые тентованные повозки стояли, сгруппировавшись в продолговатый круг. Уже одно это говорило о том, что в долине живет компания эмигрантов.
Подобные зрелища были далеко не редкостью для того времени – 1850 года. За год до этого в Калифорнии началась – золотая лихорадка. Первыми на поиски золота ринулись мужчины – молодые и пожилые. Но затем лихорадка распространилась. Она заразила всех, и результат был вполне закономерен. Семья следовала за семьей. Почти от океана до океана непрерывная вереница эмигрантов устало шла к сверкающему призраку, который слишком часто исчезал в воздухе, когда казалось, что он уже совсем рядом, оставляя после себя лишь рухнувшие надежды и разрушенные судьбы.
Одно из звеньев могучей человеческой цепи лежит перед нашими глазами. Почти неделю эта долина давала им приют. В то время как другие продолжали путь к желтой иллюзии, эта группа лежала неподвижно, ожидая и одновременно страшась призыва к возобновлению паломничества.
Несколько торопливых слов объяснят ситуацию.
Эта партия эмигрантов, насчитывавшая около ста человек, находилась под командованием Калеба Митчелла. Он отправился из Восточного Огайо в компании нескольких своих соседей в Золотую страну, взяв с собой жену и дочь. Постепенно компания становилась все более респектабельной, к ней по пути присоединялись отставшие, и теперь, когда они вошли в предгорья, они уже не боялись краснокожих измаильтян, о которых слышали столько страшных историй.
Примерно за неделю до начала нашего рассказа произошел печальный случай. Винтовка, подвешенная на кожаных веревках к повозке Митчелла, каким- то образом разрядилась, и ее содержимое попало в грудь миссис Митчелл.
С тех пор она находилась между жизнью и смертью. Продолжать путь означало бы для нее верную смерть, и добросердечные эмигранты не оставили своего лидера в беде, хотя каждый день промедления увеличивал опасность того, что зима застанет их в горах. Так почти неделю они ждали и наблюдали. Миссис Митчелл медленно угасала, и вот теперь, в этот день, ее дух отошел в мир иной. Дочь, Лотти, первой заметила присутствие смерти, и именно ее душераздирающий вопль донесся до ушей двух молодых людей, Берра Уайта и Пэйли Дюплина.
– Все кончено! – пробормотал Дюплин, испустив долгий вздох.
– Бедная девочка… Это ее просто убьет. Она боготворила свою мать, – добавил Берр, его голубые глаза быстро замигали.
– Печально, но раз уж так вышло, то хорошо, что все закончилось. Нам предстоит долгий путь, и горы должны быть пересечены до того, как выпадет снег. От этого зависит жизнь всех людей.
– Митчелл знает это. Он не станет задерживать нас дольше, чем это необходимо. Но пойдемте – нам нужно работать. Мы можем им помочь.
– Подожди, Берр. Я должен увидеть тебя сегодня вечером, наедине. Я должен сказать тебе нечто очень важное. А пока взгляни на это – но, помни, ни словом не обмолвись о своих подозрениях. Держи это в тайне – по крайней мере, до тех пор, пока я не разрешу тебе говорить.
Молодой человек, Дюплин, казался сильно взволнованным, хотя обычно был несколько флегматичным. Он сунул Уайту в руку небольшой предмет и, вновь проявив осторожность, поспешно удалился.
В недоумении Берр склонился над камнем – так ему показалось. Но тут его глаза наполнились диким сиянием, осветившим весь его облик, а мускулистая фигура задрожала, как под воздействием агонического шока.
– Это… это может быть золото? – хрипло проговорил он.
Он тоже был жертвой – желтой лихорадки. Она заманила его из далекого дома среди северных сосен штата Мэн. Она оказалась сильнее мольбы престарелых отца и матери, сильнее любви сестры и младшего брата. Он бросил их всех в погоне за этим сверкающим призраком, и теперь, впервые, его глаза покоились на том, о чем он мечтал днем и ночью.
Неудивительно, что сердце его билось быстро и сильно, мозг горячо пульсировал, а глаза сверкали диким светом – давно тлеющим огнем жадности, способной перерасти в алчность.
Маленький камешек лежал в его ладони и выглядел вполне невинно. Его тусклая поверхность была исцарапана и изрезана, словно острием ножа. Если это золото, то самородок должен быть очень чистым.
