Полнолуние – сезон сбора корней и листьев чертополоха. Часть нужно отнести на делянку и положить сушиться, а другую половину притащить домой. Рюкзак полный, и лямки больно врезаются в плечи. Ну, ничего осталось пара километров до деревни и можно будет передохнуть.
Меня зовут Марьяна, мне двадцать лет. По местным стандартам я не очень красивая: высокая, худая, с небольшими выпуклостями спереди. Бабушка говорит, что я как коняшка жилистая, но с одной стороны это и хорошо, значит выносливая. У меня длинные рыжие кудрявые волосы, с которыми сложно справиться. У нас не принято носить распущенные космы, поэтому приходиться заплетать тугую косу, а локоны смазывать конопляным маслом, чтобы они не пушились. Ни одна лента или шнурок, и даже веревка не может удержаться в косе, поэтому сосед кузнец смастерил мне тяжелую заколку.
Кожа у меня белая, ни один загар к ней не липнет, зато солнце разукрасило мои щеки и нос веснушками. Дополняет всю эту "красоту" вздернутый нос и огромные темно карие, почти черные глаза. Естественно, парня у меня нет, кто же позарится на такую, как я. В нашей деревне популярны пышногрудые девицы с большой попой, с каштановыми волосами и загаром цвета молочного шоколада.
Но самый большой минус – это моя бабушка. Не подумайте неправильно, я ее люблю, но вот в деревне ее сторонятся, боятся и уважают. Она у меня знахарка и повитуха, готовит разные отвары, мази, настойки, знает, кто и когда родится, а кого ждет скорая смерть. Последнее никому не рассказывает, народ в деревне об этом ее даре не знает.
Мамки у меня нет, вернее она есть, но где-то. Она меня бросила после моего рождения и сбежала в большой город за красивой жизнью. Непутеха одним словом, как говорит моя бабушка.
Ну, вот за рассказами о себе я уже практически подошла к кромке леса. С пригорка можно было спуститься до деревни бегом за пять минут. Из поселения потянуло жареным мясом, чувствовался запах гари и дыма, слышны были крики и вопли. "Ну вот, – подумала я, – опять что-то празднуют. Вечно с этими травами я все пропускаю". С этими мыслями я вышла из леса.
Перед глазами предстала ужасная картина: большая часть домов горели, везде валялись части человеческих тел, оставшиеся в живых, кричали, звали на помощь и молили о пощаде. Небольшой отряд вооруженных людей не обращал внимания на царящий хаос. Они заходили в целые дома, вытаскивали их жителей и поджигали жилище. Детей до пяти лет и стариков убивали, остальных приковывали к длинной цепи. Ценное добро сваливалось в телеги, животных привязывали к ним же. Домашняя птица сгружалась в птичники на колесах. Все делалось быстро и без лишних слов.
Я с ужасом смотрела на наш с бабушкой дом, он горел. "Бабушка" – ахнула я, и, не раздумывая, ринулась вниз. Но какая-то неведомая волна отбросила меня назад в лес, опрокинув навзничь. Я встала, отряхнулась и снова ринулась из леса, но наткнулась на невидимую стену, которая преграждала мне путь. Я сделала несколько попыток, чтобы пробиться, но все они не увенчались успехом. Я наблюдала сквозь деревья, как догорает моя деревня, как воины добивают жителей, и осматривают пленных. Я рыдала от горя и бессилия, и понимала, что даже если стена пропадет, то помочь им ничем не смогу.
Отряд доделал свое черное дело и двинулся на юг. Я попила воды, есть не хотелось совершенно, и встала с поваленного дерева. Подошла к невидимой стене и потрогала ее, она была уже не такой плотной, но еще не давала мне выйти из леса. День шел на убыль, а солнце катилось к горизонту. Нужно либо найти убежище, либо покинуть это место, ночью в лесу небезопасно.
В какой-то момент воздух задрожал, снова потянуло гарью и обугленной плотью. Я двинулась вниз к деревне, к своему дому. Слезы душили меня, предательски застилая глаза пеленой и смыкая свои пальцы на моем горле. Может все обошлось, может бабушка успела спрятаться в подпол или убежать, может, она ранена и ей нужна моя помощь. С такими мыслями я добежала до нашей хатки.
