ЗЛОДЕЙКА
В коридоре больницы было несколько шумно. Студентки мединститута, проходившие практику в родовом отделении, тихо переговаривались между собой. Тема всеобщего обсуждения была далека от медицины, студентки обменивались впечатлениями о молодом гинекологе с томными глазами, недавно направленного сюда на работу. Они находили его премилым и делились сплетнями, которые успели добыть за предыдущую неделю.
Разговоры смолкли мгновенно, когда в дверях появился Григорий Николаевич. Высокий жилистый с суровыми чертами лица, он невольно вызывал уважение к своей персоне, а у студенток даже невольный трепет. Голос его был командирский, и он не выносил, когда говорили невнятно. Когда злился, смотрел прямо в глаза, речь становилась замедленной, но резковатой.
Врачом Григорий Николаевич был от бога. Его ценили, даже завидовали, имя его произносилось особым тоном и всегда с почтением. Он никогда не пасовал перед трудностями, всегда боролся за здоровье своих больных, ему доверяли самые сложные операции и “уходящих” больных. Безнадежные пациенты, выздоровев, рассказывали о нем легенды, и невозможно было разобрать, где правда, а где вымысел. В больнице в таких случаях говорили родственникам: “Если господь будет не против, остальное сделает Григорий Николаевич''.
Григорий Николаевич был не без греха – он много пил, но никогда не шатался, ходил всегда прямо, взгляд оставался ясным и выдавал его только запах. Иногда он сутками оставался в больнице, когда у него бывали “сложные ’’ пациенты, но в больнице шептались, что в личной жизни он был несчастлив, чего нельзя было сказать по его виду.
“Только лекарствами лечат бездари и шарлатаны. Настоящие же доктора – настроением и отношением. Больного надо прочувствовать, нужно помочь ему выздороветь самому’’,– говорил он всегда на своих лекциях. Во время операций он выстраивал практикантов вокруг операционного стола и заставлял их комментировать весь процесс внятным голосом, а после операции происходило ее обсуждение с различными вариантами и возможными действиями. Он заставлял всех высказывать свои мнения и их подробно обсуждали.
Григорий Николаевич был уверен, что болезни и душа взаимосвязаны. Какова душа – такова и болезнь, когда страдает тело – очищается душа. Особенно это относилось к раковым болезням. Человек, по его твердому убеждению, изменив свой внутренний мир, может изменить состояние тела и свою личную судьбу.
Сегодня был операционный день и после его подробного разбора Григорий Николаевич сказал:
– На сегодня, гипократки, хватит, можете идти к своим телевизорам и холодильникам, а Мадину я попрошу остаться.
Мадина была практикантка с большими глазами, в которых отражался весь мир. Она подавала большие надежды, и Григорий Николаевич понял это сразу и оценил.
– Я хочу показать вам одну пациентку. Никаких осложнений нет, но случай весьма неординарный и вас это, несомненно, заинтересует. Она поступила к нам сегодня.
Мадина внимательно посмотрела в глаза доктора и уловила в них необычный блеск. Когда тот встал, она, молча, последовала за ним. Они вдвоем вошли в 7 палату, где лежала только одна беременная.
– Ну, как мы себя чувствуем, Сусанночка? Я смотрю вы уже освоились, а я принес радио, чтобы вам не было скучно.
– Спасибо, доктор. Зачем вы так беспокоитесь? – ответила та мягким нежным голосом.
– Вы же одна в палате, других рожениц пока нет, а я, простите, пока рожать не умею. Лучше познакомьтесь с будущим светилом медицины, она будет за вами присматривать, так что вы под надежной заботой.
Сусанна приятно и радушно улыбнулась Мадине и протянула ей руку.
– Рада познакомиться, доктор.
– Мадина, – представилась та, пожав мягкую податливую руку. – Доктор преувеличивает, врачом я стану только через год.
– Ну ладно, вы знакомьтесь, поговорите, а вас, Мадиночка, я буду ждать в своем кабинете – загляните туда, когда будете уходить, – сказал Григорий Николаевич и вышел из палаты.
Мадина немножко поболтала с Сусанной, узнала, что ей 34 года, живет с двумя неженатыми братьями, сама тоже не замужем, хотя находится почти на 6 месяце.
Во время разговора Мадина вдруг заметила, что под одеялом нет ног, вместо них была пустота, но воздержалась от вопросов. Чтобы скрыть нахлынувшую жалость, она отвела взгляд, поспешила проститься и направилась в кабинет Григория Николаевича.
Тот сидел, удобно откинувшись на спинку стула, и курил.
– Ну, как вам наша больная? – с улыбкой спросил он у нее, когда та вошла в кабинет.
Усевшись, та немножко помедлила, затем сказала:
– У нее нет ног, вот откуда оглушающая покорность, которая сквозит во всех чертах.
– Да, нет ног, нет и мужа. Но есть братья, которые могут прибить ее за сотворенный грех. Скрывать свою беременность она больше не в состоянии и единственное ее спасение – больница, подальше от глаз этих мужланов.
С таким случаем я сталкиваюсь в первый раз за всю мою 40летнюю практику, и я намерен ее держать здесь наперекор всем правилам. Ей некуда деваться, и выбора у нее тоже нет.
– Чем я могу помочь ей, доктор? – спросила проникновенно Мадина.
–2-
– Подружитесь с ней, духовно поддержите, она лишена почти всех радостей жизни. Хвала богу, что у нее хватило ума и решительности хоть раз попробовать любви и наша главная задача, чтобы она не заплатила за это слишком высокой ценой.
