Уорд Персалл шел вдоль узкого берега по восхитительно прохладной полосе, на сверкающий песок которой накатывали и тут же отступали волны. Ему было всего семнадцать, и он остро осознавал, что мал ростом и худ для своих лет. День стоял безоблачный, прибой нес буруны из Мексиканского залива. Уорду нравилось, что его вьетнамки погружаются во влажную поверхность и он с каждым шагом отшвыривает пальцами ног небольшую порцию песка.
– Эй, Уорд! – окликнул его отец.
Юноша повернулся к нему: отец сидел в шезлонге в десяти футах от воды, в бейсболке «Нэшнлс» на голове и с пляжным полотенцем на ногах. Толстый зеленый блокнот фирмы «Бурум энд Риз», его всегдашний спутник, лежал открытым у него на коленях.
– Приглядывай за сестренкой, хорошо?
– Конечно.
Будто Уорд и так не делал это уже почти неделю. К тому же Аманда никуда не собиралась уходить. И уж точно не в океан. Она искала ракушки чуть дальше по берегу, то и дело наклоняясь и принимая позу, которая, как узнал Уорд, получила название по имени острова – «санибельская сутулость».
Юноша задержал взгляд на отце: тот целиком погрузился в свой блокнот, писал уравнения, или заметки, или еще что-то – Уорд не знал что, потому что отец никогда не показывал. Он работал частным подрядчиком Министерства обороны в Ньюпорт-Ньюс и не упускал случая объяснить семье за ужином, что не имеет права рассказывать, как прошел его рабочий день и чем он занимался – чем-то совершенно секретным, – и это только увеличивало пропасть между ними. Забавно, что Уорд начинал замечать такие мелочи, которые всегда были у него перед глазами, но в которых он прежде не отдавал себе отчета: например, почему его отец всегда носит бейсболку (чтобы скрыть свою плешь) или почему закрывает ноги пляжным полотенцем (чтобы избежать рака кожи – семейной болезни). Наверное, мать тоже обращала внимание на все эти вещи и на многое другое, и они определенно стали одной из причин их развода три года назад.
Сестра подбежала к нему с ведерком в одной руке и пластмассовой лопаткой в другой.
– Гляди, Уорд! – возбужденно сказала она, швырнув лопатку на песок, и вытащила из ведерка какой-то предмет. – Брюхоногий моллюск!
Он взял этот «предмет» из ее руки и внимательно рассмотрел. Слева от него с каждой волной нарастала сила прибоя.
– Здорово.
Аманда забрала у него раковину и опустила в ведерко:
– Я сначала решила, что это кантарус, только со сглаженными пупырышками. Но у кантаруса форма другая.
Не дожидаясь его ответа, она вернулась к поиску ракушек.
Уорд несколько секунд наблюдал за ней. Это было приятнее, чем наблюдать за отцом. Потом он быстро огляделся, чтобы убедиться, что, пока он разговаривал с сестрой, на берег не вынесло никаких новых сокровищ. Но этот участок берега острова Каптива[1] был тихим, и конкуренция была минимальной: в поле зрения находилось не более дюжины человек, бредущих по кромке воды в той же забавной полусогнутой позе, что и сам Уорд и его сестра.
Когда пять дней назад они прибыли на остров Санибел, Уорд испытал сильное разочарование. Прежде он проводил каникулы в Вирджиния-Бич и Китти-Хок. Санибел показался ему местом на краю земли: никаких пляжных променадов, всего несколько магазинов и других достижений цивилизации, а хуже всего – ужасный Интернет. Но шли дни, и Уорд привык к тишине. На прошлой неделе он загрузил достаточно фильмов и книг, и ему не требовался онлайн-доступ для создания новых сборок сайд-скроллера[2], который он разрабатывал для своего класса в прикладном Python. У его отца после развода было не так уж много возможностей взять детей на каникулы – с учетом выплаты алиментов и всего остального свободных денег у него почти не оставалось, – и, когда приятель по работе предложил отцу провести неделю в маленьком прибрежном доме на Галф-драйв на Санибеле, тот принял предложение. Уорд знал, что у отца финансовые затруднения, а потому старался не жаловаться на обстоятельства: дешевые билеты на самолет, не лучшие рестораны и все прочее.
Ракушки стали настоящим спасением.
Острова Санибел и Каптива близ юго-западного побережья Флориды были известны как лучшие в мире места для собирания ракушек. Острова вдавались в Мексиканский залив, словно сеть, улавливающая всевозможных моллюсков, живых и мертвых, и разбрасывающая их по песку. Недолгий ночной шторм перед прибытием семейства Персалл обернулся для них удачей: судя по всему, шторма всегда приносили много ракушек. В первый же день на берегу обнаружились почти невообразимые сокровища из необычных и красивых образцов – не какие-то там клешни краба, обломки раковин морского гребешка и другая ерунда, часто встречающаяся на внешних отмелях, – и лихорадка ракушкоискательства поразила их обоих, а особенно Аманду. Девочка успела стать своего рода экспертом, способным отличать каури от морских улиток, а тех – от литорин. Увлеченность Уорда остыла через несколько дней, его глаз стал более разборчивым. Теперь он подбирал только по-настоящему хорошие образцы. Отец ограничил их одним пакетом ракушек на обратный полет, и Уорд знал, что завтрашняя отбраковка превратится в ад из-за протестов Аманды.
