Дарье повезло. Она всё-таки успела на последний, девятичасовой автобус, который довез ее до конечной старой остановки. Открытая яндекс-карта показывала, что надо пройти метров двести пятьдесят вглубь дворов к нужному адресу. Даша огляделась. Это был рабочий район у подножья промзоны с низкими, желтыми двухэтажными домами, которые как трещинами перечеркивались тонкими стволами кривых голых деревьев. Было холодно, бесснежно и темно. Утром шел снег, но за день его весь втоптали в грязь и смешали с песком, которым щедро посыпали гололедицу. Поникший болезненный фонарь слабо освещал небольшой пятачок остановки, а остальное отбрасывал в еще большую темноту. Вокруг совсем никого, и машины по дороге ездили очень редко. Поёжившись, Дарья убрала телефон в карман куртки, потому что замёрзли пальцы. Дул противный ветер, казалось, проникающий не то что под куртку, а даже под водолазку и куда-то за грудину. Напрасно Даша решила не надевать сегодня термобельё. Двенадцатое ноября – самое время.
Дорожка от остановки пролегала мимо магазина «24 часа» и ныряла во двор. Там углом стояли две старые облезшие двухэтажки пятидесятых годов, а напротив буквой «Т» две серые высотки общежития с окнами-сотами без балконов. Во дворе небольшой скверик с разваливающейся металлической детской площадкой, вкопанными в землю шинами и лавочками. У одной из лавочек под фонарём стоял невысокий, коренастый человек в полицейской форме. Он стучал носком ботинка в опору лавочки, чтобы согреться, и оглядывался в проход между домами, грызя длинного мармеладного червяка. Когда Даша сделала еще несколько быстрых шагов вглубь двора, он в очередной раз повернул голову и заметил её. Поправив сумку-портфель на плече, он шагнул Дарье навстречу. Между огромной замёрзшей выбоиной, наполненной грязью, и фонарём они встретились.
– Привет, Кирилл, – улыбчиво поздоровалась она и кивнула на мармелад, который парень спешно дожевывал. – Ночной перекус?
– А, – махнул Кирилл рукой, – курить бросаю. А ты чего, не на такси? На автобусе? И не позвонила с остановки? Шарахаться тут одной в такую темень не надо бы.
– Три таксиста в эту глушь ехать отказались, – сказала Дарья, разведя руками, и поёжилась, – я и с остановки нормально дошла, тут три шага.
– Кому три шага, а кому потом… ищи-свищи, – недовольно свистнул Кирилл, строго зыркнув. Это был крепкий алтаец с колкими, недоверчивыми глазами под глубоко надвинутой шапкой. Он чуть больше года работал участковым и только проблем с пропавшей, а то и еще чего похуже, девушкой ему в районе не хватало.
– Ты такой важный стал, Кирилл Ильич, а всё бубнишь и бубнишь, – беззлобно сказала Дарья, поглядывая на старого друга в форме. – Рассказывай лучше, что тут у вас такое…
– Да, спасибо, что приехала. – Тут же вспомнил парень, зачем он Дарью ждал целый час на морозе. – Вон в той двухэтажке у нас проживает клиент… – Кирилл ткнул в сторону второго подъезда рукой, привлекая внимание, – по вашему профилю. Короче, мужик бабу лупит: там вопли, оры, драки, дети – как обычно. Четвёртый эпизод за полгода. Мадам сначала орёт по ноль-два: «убивают, приезжайте», потом орёт: «уезжайте, никто не бил, сама об косяк ударилась, ничё писать не буду». По классике, короче. Наши к ним уже даже не приезжают. Сегодня соседи напрямую мне позвонили, я потом на себя вызвал наряд.
– Забрали? С заявлением?
– Да нет, конечно. Этого упаковали, но… – Кирилл пожал плечами и не стал договаривать, потому что Дарья и сама понимала: продержат до утра, а потом он вернётся. – Я сегодня пришел, а у неё там это… понимаешь, младенец на сиське, ну прямо только вылупился. А сиська вся синяя, я охренел просто.
– Как младенец? Маленький совсем? Ты же говорил, полгода уже дерутся. Он её что, беременную гонял?
Кирилл кивнул и достал из кармана мармеладного червяка двумя пальцами, как сигарету. Дарья перестала улыбаться и мрачно глянула на старый облезший дом. Там, за надёжной и крепкой металлической дверью, висящей на отваливающейся штукатурке, была разваливающаяся скрипучая деревянная лестница. Доски её кое-где прогнили и черными проплешинами прогибались под ногами. Облупившаяся краска давным-давно некрашеных перил осколками впивалась в пальцы. Дарья вытерла ладонь о штаны, зайдя на площадку второго этажа, и осторожно постучала в дверь с номером шестнадцать. А когда ей не ответили, постучала еще раз.
– Татьяна?.. Татьяна, меня зовут Даша, я могу вам помочь.
Дверь долго никто не открывал. Дарья стучала негромко и аккуратно, чтобы не испугать женщину, но настойчиво. И дверь, щелкнув один раз замком, наконец, открылась. За ней стоял испуганный мальчик лет пяти в трусиках, выцветшей майке и носках. На худом лице выделялись круглые тёмные глазёнки, а над длинными изломанными бровями стоящая торчком челка, как будто он умылся, проведя ладонями по лицу вверх.
– Здравствуйте, – улыбнулась ему Даша и помахала рукой. Мальчишка моргнул и убежал в комнату, из которой тут же вышла сгорбленная женщина с младенцем на груди. Она была невысокая и уютно-пухлая, какой бывает женщина после недавних родов. На футболке виднелись пятна от молока, а из-под рукава сине-зеленые кровоподтёки. Длинные волосы женщины были когда-то давно заплетены в косу, но она вся растрепалась, и резинка на кончике хвоста съехала вбок.
