Начальник райотдела милиции майор Пронин чистил сапоги на служебном крыльце. Раньше он чистил их дома, но с той поры, как его жена начала выписывать журнал «Здоровье», ее измучила аллергия. И майор теперь драил обувь исключительно на службе.
Светило солнце. Город осторожно начинал трудиться. А только что заступивший на дежурство сержант милиции Николай Муховоз вслух читал свежие газеты:
«…но старший лейтенант мгновенно понял коварный замысел преступника. Прием, и матерый бандит взвыл от боли, лежа на земле…»
– Кто взвыл? – весело спросил зам по угро капитан Холмов.
– В Костроме старший лейтенант голыми руками рецидивиста повязал, – вздохнул сержант. – Везет же людям.
Он был молод и мечтал о подвигах. А майор был в средних летах и мечтал, чтобы не было осложнений. Никаких, никогда, ни на службе, ни дома. И начал в этом смысле воспитывать подчиненного, когда в воротах появилась очень взволнованная дама средних лет и средней упитанности в кудряшках времен покорения целины.
– Здесь милиция?
С этого все началось. И потом майор часто ловил себя на мысли, что тогда, в то солнечное утро не сделал элементарного упреждающего выпада: не сказал солидной гражданке, что никакая это ни милиция…
Не сказал. С того все и началось. И через три минуты майор сурово слушал, капитан слушал жадно, а сержант протоколировал показания и потому слушал вполуха. Возникал —
ДОКУМЕНТ №1
«Я, Короноухова Стелла Трофимовна, учительница литературы и зоологии, прибыла вчера из совхоза «Подсолнечный» для товарищеского обмена опытом, после которого опоздала на автобус и была доставлена сослуживцами в местную гостиницу для переночевания. И уже находясь в постели в процессе засыпания, совершенно ясно услышала разговор в соседнем номере:
– Ты сдала Пернатого мусорам? Молчать, девочка, твоя песня спета! Облом, сделай так, чтобы она исчезла без следа. Ты меня понял, Облом?
– Нет проблем, Пах Пахыч.
– Волоки ее в мою машину…»
Протокол не зафиксировал, что в этом месте со свидетельницей произошла легкая истерика. Однако, выпив воды и будучи дружески охлопанной майором Прониным лично, дама сумела взять себя в руки.
– Исчезай, говорит. А я, говорит, жду гостей.
Она вновь задохнулась, но майор вовремя охлопал ее.
– Ну, а дальше? Дальше?
– Дальше? Дальше отчетливо помню глухой стон, волочение тела. Подчеркиваю, женского.
– Его что, по-другому волокут? – спросил начугро Хохлов.
– Разный звук. Абсолютно разный, прошу зафиксировать. Значит, волочение женского тела… Потом дверь хлопнула, потом… Потом я сидела, не шевелясь: знаете, какие замки в номерах? И если бы они услыхали мое дыхание, они бы… – Она вновь отерла слезы и завсхлипывала. – Это просто ужас, что я пережила, ужас.
– Дальше, – сурово разомкнул губы майор и опять хотел охлопать.
– Дальше машина отъехала. Дальше… Дальше тих так стало, а я вся внимание, вся внимание! И слышу за стеной – знаете, какие стены в номерах? – слышу приглушенные голоса, ничего не разберешь. А потом мужчина сказал: «С делом покончено». И опять хлопнула дверь и все стихло, а я до утра не спала, думала: вернутся – прикончат, только к утру задремала, а потом бегом к вам.
– Подпишите показания, – майор решительно скрипнул начищенными сапогами. – Сержант Муховоз, проводите гражданку на автобус и доставьте сюда ночную дежурную Дома колхозника… То есть ныне гостиницы «Ивушка плакучая».
Конец ознакомительного фрагмента.
