Читать онлайн полностью бесплатно Литературно-художественный журнал - Журнал «Юность» №08/2020

«Юность» – советский, затем российский литературно-художественный иллюстрированный журнал для молодёжи. Выходит в Москве с 1955 года.

Автор: Литературно-художественный журнал

Жанр: Публицистика

Книга издана в 2021 году.

На 1-й странице обложки рисунок Екатерины Горбачевой «Летние сумерки»

Поэзия

Виктор Волков – сложившийся поэт. Он молод. Ему 23 года. Учился в университете, в Санкт-Петербурге. Служил в армии. Живет в Муроме. Стихов у него много. И он никогда не печатался. Поэзия Волкова – сплав лирики и своеобразной эпичности. Сокровенное и трагическое, душевные порывы и непростая нынешняя повседневность, фантазия и документальность, хранимая в сердце тайна и оправданная откровенность в этих динамичных, выразительных, ярких, порою яростных по накалу мыслей и чувств, очень личных, со своим собственным взглядом на мир, со своим голосом, своим лицом, сразу же узнаваемых, всегда выстраданных, смелых, даже отважных стихах словно сплетены в некий энергетический, светящийся шар. Волков, по всему строю, по словарю, по структуре стихов, поэт очень русский. Он прямой продолжатель линии Леонида Губанова в нашей поэзии. В его стихах, как это было и у Губанова, есть то, что с такой силой высветилось когда-то у Бодлера, – ранимая и беззащитная прямота решительных и суровых определений, радость сквозь боль, готовность принять и понять все многообразие и все сложности жизни, умение смотреть прямо в глаза яви. Замечательно, что дебют Виктора Волкова состоится в обновленной, притягательной для талантливых молодых авторов «Юности».

Владимир Алейников

Виктор Волков

Баллада отправления

Мой припозднившийся вагон

Казался городу врагом,

Когда с везучим интересом

Разгуливал по мокрым рельсам.

Он – пустоватый ветеран —

Ветрами окна вытирал,

Сопел, выплевывал двуглазых

По нескольку десятков – разом.

На все с опаской черный город

Смотрел, насторожив перрон:

На то, как вновь, вдесятером,

Кричали пассажиры: «Скоро?

Когда посадка, и куда ж

Поедем в этот раз, мерзавцы?»

Многоколесный экипаж

Им не хотел добром казаться.

Он стрелами безумный гуд

Пускал, шутник, в кого ни попадя,

Он обволакивал всех в копоти,

Без разницы, как обзовут,

Как наговняют в нужнике,

Что выкинут от злости в тамбур…

Отплясывал на рельсах танго

Вагон веселый, налегке.

Я ждал его, весь не в себе,

Мне мнилось, что неподалеку,

Да-да, в каком-нибудь селе

Он в омут, словно снайпер, с лету,

Мог угодить, что не спасут

Его мерзавцы-пассажиры,

Что зря мы без него тут живы,

Что недалек и Страшный суд.

Там, там, без возмущенья спросит,

Причесывая градом проседь,

У всех и сразу Мировой:

«Что скажете?» И грустный вой

Подымется в стране снежинок.

«Помилуйте! Мы – пассажиры.

Мы не дождались гордеца…»

И Бог смахнет слезу с лица.

Вагон же, где-нибудь, вдали,

Да не в селе, да не скандально,

Полюбит любоваться далью.

(А мы – бедняги – не могли.)

Без опасенья на трубу

Бред намотает, мглой уколот,

И въедет наконец-то в город,

И я к приезду подгребу.

«Я затевал игру…»

Я затевал игру:

Высказывал в лицо,

Что больше не умру,

Не стану подлецом,

Что, догорев дотла,

Собой украшу печь,

Что ночь меня могла

Однажды не сберечь,

А выкинуть рукой,

С оттяжкой даже – за борт,

Что ты мне рассказала,

Кто я, зачем, какой.

Лица же злой анфас

Смотрелся безучастным.

Такое в первый раз

Со мною (было часто).

Его не удивил

Запальчивый рассказ мой

О юности прекрасной,

О трудностях без сил.

Потом уже глядели мы

С презреньем друг на друга

Неделями, неделями,

Неделями… По кругу.

«Оступился у ржавых балясин…»

Оступился у ржавых балясин,

Утыкаясь в знобящую сырость.

Если смысл был раньше не ясен,

То теперь все вполне прояснилось:

И безродные строки в альбомах,

И комар, укусивший под локоть, —

Все ростки вдохновения в робах

Устают по подъездам волокать.

Так и станешь совсем безъязыким,

По верхам, по низам в беготне той.

Я упал говорливой кометой

В шаловливые руки музыки, —

Нам бренчать изверженья мелодий,

Нам клубиться разбуженной рясой,

Ожидая в последнем приплоде

Не исторгнутый маткой слой мяса,

А подсчет всем грехам и заплатам,

Коих было, по совести, сотни.

Будет голос дарованный отнят, —

От кометы останется атом,

Но сморкнется в безликую грусть он,

Как в платок, что в кармане лежит,

И восстанут, смеясь, чертежи,

Разлетевшись по всем захолустьям.

«Горностаевым страхом прижат к траве…»

Горностаевым страхом прижат к траве,

Отстрадав оскорбленья, ползу я в глушь.

Если хочешь – сама убедись, проверь,

Если хочешь – побег нарушь.

Когти дико впиваются в молочай,

Зубы точатся о слюну.

Если хочешь – на том берегу встречай, —

Я обратно не поверну.

Не Психея вынудила к тому,

Не бастард напугал острием.

Если хочешь – останься. Отдашь кому

Все добро, все добро свое?

Челобитные – слышу – уже звенят:

Неугоден побег Творцу.

Если хочешь – выдай толпе меня,

И доставь без сил ко дворцу.

Только зяблик подмигивает из куста:

Целомудрен, вертляв, пернат.

Мы бежим. Объявляют по всем постам,

Как я глуп и как ты верна.

Игорь Касько

Поэт, переводчик, публицист. Член Союза российских писателей. Один из организаторов литературной группы «Кавказская ссылка» (Ставрополь). Дипломант Международного Тургеневского литературного конкурса (2018). Участник литературных фестивалей (Санкт-Петербург, Пермь, Красноярск, Коктебель). Автор трех книг и многочисленных публикаций в газетах и журналах.

Переводчик тишины

Я – просто переводчик тишины,

которая стучится в наши души

со всех фронтов: от мира до войны,

На следующую страницу

Другие книги автора Литературно-художественный журнал