Денис Овсянник
1 февраля 1981 г.
Валдай уныло изучал свежие списки, скользя взглядом по белым строкам на черной бумаге и лишь изредка цепляясь за отдельные имена и профессии.
В послеобеденное время коллектором овладевала благостная тишина, которой Валдай наслаждался с упоением. Грохот торопливых шагов по коридору второго этажа нарушил покой. Такого не случалось за всю его службу.
Помощник Валдая Мирон чуть ли не кубарем скатился по ступенькам и кинулся к стойке. На лице – неописуемый ужас. Вцепившись обеими руками в стойку, он силился что-то сказать. Зеленые глаза таращились на босса, но слова застряли где-то глубоко в глотке.
Небрежно отшвырнув списки, Валдай ухватил Мирона за отвороты пиджака, встряхнул как следует и спросил тревожно:
– Ну?!
– Художник умер, Валдай.
– Как… умер? – опешил управляющий, выпуская пиджак Мирона. – Это… невозможно.
– Он там, наверху, – палец Мирона указал в потолок. – Лежит у себя на полу возле двери.
Валдай рывком перемахнул стойку и бросился на второй этаж. Домчавшись до нужной двери, он замер, положив ладонь на ручку. Сзади топотал Мирон. Две двери по коридору открылись, гости выглянули на вторую волну шума.
– Что-то случилось? – спросила хрипло Аделаида.
Лицо ее показалось Валдаю напряженным. Неужели почувствовала?
– Нет… То есть пока еще ничего не известно. Гостям ничего не угрожает.
– Не угрожает?! – воскликнул Демьян. – А что-то может и угрожать?
Валдай мысленно отругал себя и решил исправиться:
– Я неверно выразился. Все нормально. Просто срочно понадобилось побеседовать с Марком. Отдыхайте. Все в порядке.
Он расплылся в любезной улыбке, самого же трясло изнутри. Как только гости недоверчиво скрылись в комнатах, он рванул дверь на себя. Одного взгляда на бледное лицо растянувшегося на полу Марка было достаточно. Мертвее не бывает. Валдай судорожно захлопнул дверь и спросил у Мирона:
– Что-нибудь трогал?
– Нет. Я постучал – он не открывал. Тогда я вошел, увидел его – и сразу к тебе.
Звякнули ключи, управляющий запер номер и спешно направился к лестнице. Мирон семенил сзади.
На лестнице Валдай уже не сдержался, слетел через две ступеньки вниз, пробежал по холлу и ловко запрыгнул за стойку. Схватив отброшенные списки, он стал лихорадочно перебирать листы:
– Где же это?
– Что делать будем, Валдай? – нервно приплясывая, спросил Мирон. – Надо бы сообщить наверх.
– Сдурел? – оторвался Валдай от списков. – Сметут за милую душу! Сами справимся, – он продолжил занятие.
– Сами? Это как же?
– А вот так! – Валдай победно ткнул один лист под нос помощнику. – Читай, пункт четыре три шесть.
Мирон внимательно прочитал.
– Сегодня в шестнадцать сорок семь?
– Да, и у тебя всего сорок минут сделать так, чтобы этот человек оказался именно в нашем коллекторе.
Боря Соснин (хотя какой уж тут Боря – вчера тридцатник разменял – Борис!) проснулся ближе к обеду. Чувствовал он себя скверно: праздник удался. Ни о каких клиентах и речи не могло быть сегодня. Ни вчера, ни позавчера, ни даже завтра.
Кончилась его лафа. Где-то с пару месяцев назад. А виноват всемирный договор с Томесто, заключенный в конце 2012-го. И что удивительно: заключенный 20 декабря, когда вся планета дрожала в ожидании Армагеддца.
Нет, удивительным на самом деле было другое. Соснин особо не верил всему, что орали с телеэкранов и из радиоприемников, но, к его сожалению, поток клиентов в контору «Соснин Квест» начал иссякать. И вот уже два месяца, как Борис ждал у моря погоды.
Повелись людишки на рекламные призывы к очищению своей ауры. Затряслись перед Томесто. Томесто отобрало у него хлеб. Супружеские измены свелись к нулю. Семейные дрязги, склоки кончились. Слежки за неверными мужьями и женами, подмены завещаний, кражи фамильных драгоценностей нерадивыми чадами прекратились. Образумился народ.
С этими мыслями Соснин привел себя в порядок и решил освежиться. За руль не полез – не то состояние, поэтому просто прогулялся по морозному городу, зашел в кафе, позавтракал, несмотря на то, что впору было обедать, сходил на дневной сеанс кино и ощутил, наконец, ностальгию по дому.
В шестнадцать тридцать три Соснин запрыгнул в маршрутку и прикорнул на теплом местечке позади водителя. В шестнадцать сорок семь приоткрыл глаз, чтобы произвести рекогносцировку, и успел подумать: «Лучше бы я все-таки сел за руль». Два громадных световых пятна стремительно надвинулись на маршрутку: грохнуло, взвизгнуло – и настала мрачная тишина.
В маленькой комнатушке было темно. Окна занавешены, угадывались силуэты мебели. Сам Соснин лежал на кровати.
Поднявшись, он попытался вспомнить, как оказался в совершенно незнакомом месте. Когда он встал, под ногой скрипнула половица. Потолок тоже был деревянным: доски или брусья аккуратно подогнаны друг к другу.
Борис отодвинул штору. Туман. Густой, как кисель. Соснин, конечно, не раз видел туман в мороз, но чтоб такой плотный, припомнить не мог. За белой пеленой не угадывалось ни одного предмета. Космос молочной белизны.
Тут Соснину пришлось круто обернуться на звук открывшейся двери. Увидев Бориса на ногах, человек замялся.
– Простите, что без стука. Не думал, что вы так быстро придете в себя. Но дело не терпит отлагательств.
