Мишку втащили с заломленными руками сначала в прихожую, а потом в комнату довольно просторную. Комната имела целых четыре окна и заставлена была антикварной, старинной мебелью. Стол на резных, изогнутых ножках с вензелями, стулья вокруг него из той же коллекции какого-нибудь мастера Брамса из Голландии. У одной из стен огромный кожаный диван с высоченной спинкой и круглыми валиками, рядом два кресла, такого же типа. Это то, что сразу бросилось Мишке в глаза, хоть он и был согнут практически пополам, с вывернутыми назад руками.
За столом, на одном из стульев, восседал мужчина. Именно «восседал» настолько он соответствовал интерьеру. Шляпа с широкими полями, надвинутая на самые брови и смокинг, с широким вырезом на груди, белоснежнейшей рубашкой и галстуком «бабочка», придавали «восседающему» непередаваемый шарм.
– Вот, привели, как вы сказали, уважаемый. Все волос целый,– Кавказец подошел к столу и положил на него «макар».– Вот его. Сапсем дурак, даже не зарядил, и с собой обойма нет,– «макар» со стуком лег на столешницу. Сидящий за столом небрежно отодвинул от себя пистолет и произнес бархатным баритоном.
– Пистолетик, значит, с собой прихватил, в этот раз? А в прошлый раз, чем руки поотрубал соратникам?
– Э-э-э!! Как руки отрубил?– удивился кавказец.– Чем?
– Вот и я хочу знать, чем. Пострадавшие уже ничего не расскажут. Пока врачи приехали, они от кровопотери загнулись. Сказали только, что рубил. Что шустряк сказали. Наденьте на него наручники. Что так и будете раком держать?– на запястьях Мишкиных щелкнули замки.
– Вон на тот стул его посадите, и встаньте сзади. Мало ли, что бы иллюзий не питал и не дергался. Порасспросить кое о чем хочу красавца,– «Бархатный баритон», привычным жестом поправил бабочку, и уже обращаясь к сидящему напротив Мишке, спросил:
– Ну, красавчик, готов исповедаться, так сказать, добровольно или моим нукерам поспособствовать физически приказать?
– Отец где? Пока не отпустите, говорить не буду,– Мишка уставился на обладателя баритона в смокинге упрямым взглядом.
– За папашу беспокоишься? Похвально. В соседней комнате, с батарейкой в обнимку, скучает. А вот отпустим ли мы его – это от тебя, красавчик, зависит.
– Значит, отпускать вы в любом случае никого не будете. Меня – потому что виноват, а отца – потому, что свидетелем опасным для вас станет,– Мишка зло глянул на хозяина.– Ну, вот и хрен, что вы от меня услышите,– в комнату вошел капитан и положил на стол деньги, найденные у Мишки в машине.
– Вот, это все, что там было. Четыреста тысяч,– капитан с сожалением посмотрел на пакет с деньгами.
– Ты смотри-ка, не успел потратить почти. Пятьдесят тысяч всего не хватает,– «Бархатный» наклонился вперед и притянул к себе пакет.
– Значит, говорить не будешь? Ну, воля твоя, красавчик. Догадливый ты. Сегодня уже, вместе с папашкой своим, червей кормить будете. Давай, Аслан!– Мишка не стал ждать, чего там даст Аслан, и скованной рукой дотянувшись до кармашка рубашки, вынул пластину «Завесы», активировав ее хлопком.
Хлопок этот несколько озадачил присутствующих. "Бархатный" даже рот приоткрыл от удивления, а Аслан, двинувшийся к Мишке, замер.
– Что за аплодисменты?– недовольно скривился "Бархатный".
– Передумал я и решил не только рассказать, как ваших соратничков порезал, но и наглядно показать,– Мишка встал и отстегнул от пояса «Перф». На него, почему-то при обыске ни кто внимания не обратил. Видать «макаром» и бумажником заинтересовались.
– Они сами виноваты, я им предлагал разойтись по-хорошему. Не захотели. Стволы выхватили, палить из них начали и не в воздух, а по мне. А я жуть как не люблю пальбу. Две пули в свое время у меня устойчивую идиосинкразию выработали к свинцовым пилюлям. Вот и пришлось ручонки им шаловливые подрезать. Ну а то, что загнулись, так опять же их вина. Нужно было не орать, а жгуты накладывать.
– Вот, значит, как? И чем же ты им ручонки отчекрыжил? Что за меч самурайский у тебя или «кладенец» есть?– «Баритон» подпустил сарказма в бархат.– Может, покажешь нам его?
– Отчего же нет, пожалуйста,– Мишка активировал отщелкнутый «Перф» и, перерезав цепочку на наручниках, развел руки в стороны.– Вот так! – а затем повернулся и пошел к выходу из комнаты. Вся компания обалдев, смотрела ему в спину. Мишка обернулся и, подмигнув "Баритону", добавил:
– Я на ваш вопрос ответил и даже показал, так что мы с отцом свободны или вы будете возражать, и не дай Бог препятствовать?– «Баритон» пришел в себя и, наполняя голос сталью, взвизгнул:
– Стой, красавчик, никуда тебя пока я не отпускаю.
– Та-а-к.– Мишка укоризненно покачал головой.– И вы туда же? Не хотим, значит, по-хорошему? Неужели и вам нужно ручонки поотрезать, чтобы до вас дошло, что ко мне их протягивать нельзя?
– Аслан, прикрутите – это чмо говорливое, к стулу и сверните шею. Нет – шею я сам ему сверну. Взять,– распорядился «Баритон».
И все пятеро присутствующих кинулись к Мишке. Схватили и попытались потащить. Только руки, почему-то самую малость до одежды жертвы недотягивались и соскальзывали.
Натужно сопя и мешая друг другу, пятерка недотеписто топталась у спокойно стоящего Мишки, пробуя столкнуть и даже сбить с ног. Мишка смотрел на пыхтящих «соратников», следя только за тем, чтобы кто-нибудь из пятерки не сунулся к лицу.
