– Стас, ты слушаешь, что я тебе говорю? – сказал Генка, выходя из комнаты.– Что толку пялиться в окно?
Генка – единственный сын вполне обеспеченных родителей, самовлюблённый и пылкий юноша, пытавшийся любой ценой вырваться из-под опеки родителей. Родители Генки – зажиточные люди и в городке- занимали солидное положение, всячески опекали своего дитяти и потворствовали его прихотям. Генка не гнушался никаких компаний, расширяя свой круг общения. Он был высокого роста, худощав, не широк в плечах, про таких говорят: «оглобля». Восемнадцати лет от роду, Генка выглядел старше, вероятно, виной тому начавшая обозначаться лысина. Светло-русые редкие волосы, светлые брови и серенькие глазки, выпученные, как у рака, в особенности, когда он злился; прямой нос, едва появившийся пушок над верхней губой и кое-где торчавшая клоками мягкая щетина на подбородке. Генка и Стас – ровесники. Познакомились на вступительных экзаменах в горный институт, куда приехал поступать из провинции Стас. Генка поступил, а Стас срезался – не хватило баллов. Знакомство переросло в дружбу. Несомненно, их дружба стала ещё крепче и сблизила их после того, как они вместе поработали на стройке, куда Генку пристроил папаша, а Стас устроился по совету Генки. Казалось, Стас не обращал внимания на то, что говорил ему друг, и молча смотрел в окно, как тает на улице выпавший ночью снег. Думал о чём-то своём, но мысли путались, сплетаясь в клубок, не давая сосредоточиться. Небо было сумрачным, затянутым туманной пеленой. На дороге- слякоть и небольшие лужицы. Машины месили эту кашу и ехали гораздо медленнее, чем в хорошую погоду. Стас провожал их взглядом. Вернулся Генка, неся белую пластиковую табуретку с двумя чашками, наполовину наполненными чаем, и сахарницей с конфетами и печеньями. Ему хотелось выглядеть перед Стасом в доску своим, поэтому он не стал приглашать товарища на кухню, за стол, а приспособил табуретку под импровизированный стол. – Садись, Стас
– Молодой, ещё посадят, – очнувшись от забытья, ответил Стас, подходя от окна к дивану. Уселся, на него развалившись, закинув ногу на ногу.
– Ты не переживай … – хотел было опять пофилософствовать Генка.
– Не знаю, что и делать, – перебил его Стас, – от Боба просто так не отделаешься.
– Это точно! Надо подумать!
– Может, обратиться за помощью к твоему отцу, – робко спросил Стас.
– Да что ты! – замахал руками Генка, не желая впутывать отца и где-то в глубине души, думая, что для него лично может быть прикрыта лавочка и свободный доступ к развлечениям, финансируемым родителями.
– Да он и слушать не станет.
– Ну что же делать? Как выкрутиться?
– Нужно, наверное, у кого-то перезанять.
– Да у кого? Я обежал уже чёртову кучу знакомых, да каких там знакомых, некому больше довериться. Все отговариваются – сами в долгу, как в шелку, вот и отказывают. – Извини! Я тоже помочь не могу, – сочувственно произнёс Генка, – стипендия ещё не скоро, да её и не хватит, а полученный расчёт уже потратил.
– А меня вообще с расчётом обули! – Генка встал, чтобы включить шикарный центр, стоявший в нише стенки, но Стас его остановил.
– Не включай! Без музыки тошно, на душе кошки скребут.
И на этот раз Стас не солгал.
– Спасибо, что не отказал, – сказал Стас, делая недовольную гримасу и ставя чашку с недопитым чаем на табурет.
– Не за что, на здоровье.
– Как не за что – морально поддержал да чаем напоил.
Стас направился к выходу и, включив в прихожей бра, присел на пуфик, обувая полусапожки. Снял с вешалки куртку, долго не мог попасть в рукава.
– Пока, завтра увидимся, – не застёгивая куртки, Стас шагнул за порог, – если, конечно, сегодня башню не свернут.
– Ты не сердись! До вечера ещё далеко, есть время. Что проклюнется – забегу.
Стас пожал Генке руку и вышел. Захлопнулась дверь, и на один оборот щёлкнул замок.
На улице пахло сыростью, под ногами хлюпало, было неуютно и тоскливо. Ветер порывистый, но не сильный и не холодный. Стас не застёгивал куртку. При порыве ветра смешно топорщились чёлка и макушка, поскольку он был без шапки. Стас на вид крепыш, немногим меньше ростом Генки, но зато широк в плечах и мускулист. От порывов ветра и сырости на глазах появились слёзы. Симпатичное лицо Стаса под стать погоде, мрачнее не бывает. Ему не хотелось идти домой. Он не боялся, просто не хотелось оставаться один на один со своими мыслями. На улице всё-таки ходят люди, хотя это мало что меняло, но немного успокаивало и отвлекало от дум. Как ни старался Стас отвлечься от навалившегося уныния, глядя на прохожих, на птиц, перепархивающих с ветки на ветку, всё равно возвращался к этой теме, размышляя о своей проблеме. Можно было бы остаться ночевать у Генки, но это не решало ровным счётом ничего. Во что бы то ни стало нужно отдавать долг, как говорят, «долг платежом красен». Стас не знал, беря в долг, что уйдёт с работы в самый неподходящий момент и не получит расчёта. Можно было бы отдать часть, а остальное попросить обождать с неделю. Человек, одолживший Стасу деньги, шапочный знакомый. Встречались в компании у кого-то на квартире – был то ли чей-то день рождения, то ли праздник, то ли простая попойка. Стас даже имени не знал, все называли его Бобом. В компании Стас как-то нечаянно пожаловался на финансовые трудности, мол, скоро зима, а тёплых вещей нет, и Боб почти навязал ему эти деньги, сказав: «Отдашь, когда заработаешь». По разговорам, Боб был серьёзным в плане общения, но картёжник и мот. После отсидки не работал, а крутился в компании тёмных личностей и имел в качестве карманных денег круглую сумму, какую иному потребуется несколько месяцев зарабатывать. Вчера Боб пришёл к Стасу. Дверь открыла баба Маша, Стас у неё снимал комнату. Боб вызвал Стаса и сказал:
