Все затормозилось. Тело застыло, руки приморозило к рулю. Мыслей никаких, совсем никаких. Ни об опасности, ни о том, что я сейчас умру, ни о былом. Ни о чем. Я, оглушенный и парализованный, тупо смотрю на летящие на меня фары и сквозь ослепляющие белесо-желтые шары почему-то могу видеть малиновый или даже несколько оранжевый закат. Красивый такой закат. Вот уже сейчас я перестану его видеть. Смертельные огни совсем близко. Р-раз. Д-два. Три.
Железный лязг. Громкий хлопок столкнувшихся машин. С треском вылетевшее стекло. Скулящее эхо от экстренного трения тормозящих колес об асфальт. Но я уже ничего не слышу. Ничего.
Я как-то сразу все понял. Не знаю, наверное, так со всеми и бывает. Ты просто сразу в один момент все осознаешь и все. И такое спокойствие накрывает! За тридцать два года моей жизни никогда такого не было. Даже когда маленьким сидел у мамы на коленях, было не так. Не так понятно и спокойно. Не так естественно и просто.
Я закурил. Наверное, от привычки. Ну а какая теперь уже разница? Минздрав предупреждал – Минздрав не предупреждал. Результат один. Да и черт с ним, с этим Минздравом.
Закурил, как-то равнодушно глядя на суету вокруг. Она меня больше не касается. Я даже не слышу ничего, а размытые облики туда-сюда снующих мимо вдребезги разбитой и перевернутой машины людей, воспринимаются мною как тени. Они вроде рядом, но так далеко от меня. И никогда уже близко не будут. И я понимаю это просто как данное, без каких-либо эмоций, без чувств, без собственных мыслей по этому поводу. Забавно даже, что ни относительно дорогая машина, ни мозги, ни диплом МВА, вообще ни-че-го – не защитило меня от этой смерти.
Кстати, я давно её заметил. Даже нет, не заметил (это неверное изречение). Я просто будто изначально знал, что она здесь, рядом. Мне не нужно было ее даже видеть, чтобы сознавать, что она тут. Хотя, надо признаться, в фантазийных фильмах её все же рисовали по-другому.
И вот, пока я курил, мы молчали. Ну а куда теперь-то спешить? Ну, может, конечно, ей и есть куда, я же всего еще не знаю… Вот прикол! А если Рай и Ад существуют, то я куда тогда? Вот сейчас и узнаем.
– Привет.
– Привет, – улыбнулась она, сияя глазками.
Я взглянул на нее внимательнее. Да-а-а! У Творца отменное чувство юмора. Чуть припухлые щечки у подбородка, два немножко растрепавшихся хвостика пушистых русых волос. Светлое платьице. Бровки домиком. На руке, у запястья – переводка в форме листочка. Ну сколько ей на вид лет? Девять? Ха-ха, Отче, у самого древнего существа Вселенной вид девятилетней девчушки. Если ее, конечно, вообще можно назвать существом.
– Красивый закат, – почему-то я решил сказать именно это.
А закат и правда был красив. Такое полыхающее огниво во мраке. Даже приятно, что я умер под ним, именно в этот час.
– Чудесный, – согласилась она. – Ты как? Голова не болит?
– А она что, теперь уж может болеть? – искренне удивился я.
– Фантомные боли, – поморщившись, объяснила. – Слышал про них?
Конечно, я слышал. Но почему-то мне думалось, что это только земное.
– Не болит.
Мы смотрим друг на друга. Она, наверное, привыкла, что все на нее таращатся. Профессия такая. Интересно, кстати, у нее отпуск-то бывает вообще? Или если ты работаешь вечность, то выходные перестают что-то значить?
Я не хочу спрашивать: а куда дальше. Ну какой-то это совсем уж дебильный вопрос. Все равно скоро узнаю – куда я денусь? А сидеть и молчать с ней – подобно какому-то гипнозу. В жизни не бывал в таком состоянии. Так просто сидеть и молчать, оказывается.
– А как это – быть Смертью? Никогда не понимал и сейчас, честно говоря, не особо представляю.
Она хихикнула. По-детски так, игриво и восторженно. А потом, смутившись и чуть войдя в краску, посмотрела в сторону аварии. Свет огней красиво освещал ее волосы и очертание маленького вздернутого носика.
– Я не Смерть, дурень.
– А-а-а, – протянул я и понял, что ничего не понял.
– Смерть же не призрак. Она никогда не жила. Смерть – это как Природа. Она вездесуща, сильна и неведома. Это инструмент.
– Инструмент – в смысле… Его? – как-то трепеща уточнил я на всякий случай.
Она хитро улыбнулась.
– А я с Ним увижусь? Ну ладно, знаешь, просто как-то там все это представлялось по-другому. Типа золотые врата, апостол Павел, тяжкий суд, все такое.
– А ты хочешь Павла и суд? – удивленно спросила, подняв свой задорный голос, она.
Я задумался. Нет, не хочу, наверное. Да не наверное даже, а определенно точно не хочу. У меня был слишком сложный день, чтобы еще и это… Я умер, в конце концов! С меня на сегодня хватит.
Она смотрела на меня, улыбаясь и, вероятно, умиляясь моей наивной глупости и неосведомленности, словно я слепой котенок. И сколько же таких котят она повидала на своем веку?
– Так я вроде как призрак теперь? Воскресшая душа? – наконец, не выдержал своего любопытства я.
