Багровеющий закат плавно скользил по кронам вековых сосен, обрамляя верхние иглы могучих деревьев пламенно-янтарным сиянием. Всё вокруг постепенно погружалось в легкий сумрак июльского вечера.
Максим вышел на крыльцо маленького деревянного домика, в котором он жил вместе со своим братом Ильей и дядей Андреем Васильевичем. Его ярко-карие глаза вскользь пробежали по окрестности воинской части, ставшей уже давно для них родным домом. Остановив свой взор на одном из строений, он вспомнил, как когда-то вместе со своим братом жил в нем, хотя это продолжалось недолго. Старая казарма с пожухшей, местами отслоившейся краской, покосившимся от времени крыльцом и заколоченными листами фанеры окнами, остекление которых не представлялось возможным. Это здание, с тех пор как люди покинули подземное убежище, не использовалось по прямому назначению, а возложило на себя функцию общежития: большое внутреннее помещение было разделено на множество небольших, но вполне уютных комнат, в которых ютились люди. Те, кому такое проживание было в тягость, строили из срубленных поблизости деревьев дома. Именно в таком, сейчас проживал и Максим.
В связи с такой хаотичной застройкой вся территория воинской части походила на дачный поселок, и лишь старые военные сооружения, возвышающиеся над неказистыми домами, напоминали о прямом назначении этого места.
Сзади к Максиму подошел брат. Положив свою руку ему на голову, он ласково потрепал его за небрежно уложенные густые черные волосы:
– О чем задумался, Макс?
– Да так, – ответил Максим. – Вспомнил, как мы когда-то жили в общаге до того, как нас забрал к себе дядя Андрей.
Илья отпустил голову вниз и тихо произнес:
– Не очень веселое время было. – Затем вздрогнул, как будто стряхивая с себя груз воспоминаний и добавил – Ну что пойдем, Васильевич давно уже ушел!
– Пошли, – грустно буркнул про себя Максим.
Они пошли к небольшому костру, расположенному в пятистах метрах от их дома. Их путь лежал мимо трех железных, покрытых небольшим налетом ржавчины ангаров, о расположенной в них военной техники, вооружения и вещевого склада, свидетельствовали крупные надписи на воротах. Внушительных размеров сооружения, примерно восемьдесят метров в длину и сорок в ширину, с высокими потолками и большими массивными воротами, в которых были врезаны небольшие двери, могучими исполинами возвышались над остальными строениями.
Проходя мимо, Илья спросил:
– Макс, помнишь, как мы маленькие залезли в один из ангаров?
– Конечно, – ответил Максим. – Тогда так хотелось посмотреть на новенькие автоматы, подержать их в руках, – Максим улыбнулся и добавил, – а посмотрели на новенькие солдатские вещи и блестящие сапоги! Вот если бы ты тогда умел читать, а не просто говорил, что умеешь, то и склады бы не перепутали.
– Да, – произнес Илья. – Дядя Андрей нам тогда так всыпал что пару дней полулёжа сидеть приходилось. Да так обидно! Из-за каких-то шмоток!
Они все ближе подходили к костру, вокруг которого, сбившись друг к другу, сидело около десяти человек. Внимание всех была направлено на Андрея Васильевича, и поэтому никто не заметил, как Илья и Максим присоединились к их компании.
Вслушиваясь в слова дяди Андрея, Максим понял: он рассказывает уже много раз прослушанные им истории из его юности о том времени, когда все произошло и практически вся жизнь миллиардного общества резко оборвалась. Максим обвел взглядом Андрея Васильевича.
– Эх, на улице теплый летний вечер, а он как обычно в своей старой распахнутой телогрейке и рубашке, застегнутой на две нижние пуговицы и грудь вся голая, только этот нелепый пучок седых волос торчит. И всё-то ему старость, старость. Мерзнет он. – подумал Максим.
– Тогда я как раз закончил срочную службу в этой части, – продолжал свой рассказ Андрей Васильевич. – И так мне понравились эти прекрасные места, с огромным морем тайги, что я решил поселиться здесь. В городе неподалеку снял квартирку, эх неплохую, даже телевизор был. Работу пытался найти, да так никуда и не пристроился. Стал ходить в местные леса, дичь там разную добывать; в свое время грибочки там, ягодки – да на рынок их. Так и жил.
Прервав рассказ Андрея Васильевича, один из сидевших громким голосом спросил:
– Дядя Андрей, а что это такое ваш «Рынок»?
Это был Петька, друг Максима. Хотя возраст у них был примерно одинаковый, около двадцати лет, приэтом его детское выражение лица и невысокий рост (своей головой он едва доставала до груди Максима) делали его похожим на ребенка. Он сидел напротив Андрея Васильевича и почёсывал свои белые кучерявые волосы. Его светло-голубые глаза с детским блеском смотрели на дядю Андрея в предвкушении ответа.
Андрей Васильевич достал из кармана маленький кусочек бумажки и небольшой мешочек с саморощенным табаком внутри. Разложив бумажку на коленке, насыпал на неё немного табака, затем скрутил. Поднеся ко рту скрученную трубочку, он облизнул её край и прижал, для того чтобы она держала такую форму. Затем подкурил сделанную только что папиросу и, выдыхая едкий густой дым, сказал:
