Ландаун строил с дочкой Матреной снежный домик иглу.
– Какая удивительная конструкция! – восхищалась Матрена. – Кто ее придумал?
– Эскимосы, – сообщил Ландаун. – Ум северян, вообще, очень изобретателен и изворотлив. Они живут в весьма трудных условиях, и им приходится приспосабливаться, чтобы выжить.
– А есть кто-нибудь, кто живет севернее северян? – спросила Матрена.
– Раньше были. Была такая удивительная страна – Гиперборея. Она находилась на Северном полюсе.
– Вот уж они, наверно, были такие изворотливые!
Ландаун рассмеялся:
– Это точно. Для обогрева своего острова они создали внутри него искусственное море, которое подогревалось теплом магматических слоев Земли.
– Ну, хитры.
Эту увлекательную беседу прервало появление Михалыча – очень древнего, полностью седого деда, который обустроился через два участка от Ландаунов. Занимался он пчелками и козами, из поместья выходил редко, но порой к нему приезжали очень экзотические личности – индусы, тибетцы, африканцы. Странным образом, не имея сотового телефона и других благ коммуникации, он всегда знал об их появлении и встречал на границе поселения. Ландаун несколько ревниво относился к Михалычу, который на собраниях поселения не раз высказывал суждения более общие, чем наш вольный философ, и более удобные всем. И даже когда Михалыч молчал, его молчание было весомей многословных речей. В его присутствии известные демагоги не могли связать двух слов, зато молчуны обретали дар речи и выдавали такие идеи, что все диву давались. Впрочем, Михалыч не гнался за славой и властью, был занят своими козами, и, вообще, говорил только, когда его спрашивали. Ландаунам, кстати, он благоволил и, бывало, приносил молоко или мед, денег не брал, но с удовольствием принимал помощь по хозяйству.
– Балуешься тут с детишками! – проворчал Михалыч. – А в стране у тебя что творится!
– А что творится? – удивился Ландаун.
– Телевизор-то включи! – сказал Михалыч, который телевизора на дух не переносил. – Революция в Москве. Толпы народу на площадях.
– Витрины бьют?