Моё путешествие на Землю началось 12 апреля 1988 года. Это на два с половиной месяца раньше, чем было запланировано. Преждевременные роды наградили меня диагнозом ДЦП, о котором мои родители узнали только через два года после моего рождения. До этого они сделали кругосветное путешествие по всем врачам нашего города – Нижневартовска.
В три года я начала говорить целыми связными краткими предложениями. Спонтанно для окружающих. Мне очень часто снились сны, и я их хорошо запоминала. Один из самых часто повторяющихся снов был таким: я видела мужчину в чёрных перчатках, который почти каждую ночь душил меня маленькой подушкой, но я была в теле какой-то немощной старухи, и она была рада, что сейчас её придушат, она умрёт и не будет больше испытывать этих мук существования в земном человеческом теле.
Мне было очень страшно, я не могла об этом никому сказать, потому что попросту не говорила. Сон заканчивался тем, что придушенная старуха испытывала благодарность своему убийце. А я каждую ночь испытывала страх, что меня будут душить. Я очень долгое время не могла спать на подушках вообще, а в детстве – особенно. У меня до сих пор есть специфическая привычка: когда засыпаю, всегда накрываюсь одеялом с головой. Это след, идущий из раннего детства, иллюзорная попытка защититься, чтоб мужчина в чёрных перчатках меня не заметил и не сделал свое злодеяние.
Причиной моего преждевременного появления на свет стала асфиксия – удушение от обвития пуповиной. Так вот, заговорила я именно тогда, когда у меня получилось отделиться, выйти из тела этой несчастной старухи. Я увидела, что душат не меня, а её. И мне приснился сон, в котором сказали: «Сны – твой дом, теперь это твоё безопасное место. Ты всегда можешь обратиться за советом и помощью, ты научилась отделять себя от своего тела. Теперь у тебя есть допуски, которыми ты можешь пользоваться после того, как тебе исполнится 12 лет. Отныне ты полностью управляешь своими снами».
В три года я не особо понимала, что всё это значит. Я просто запомнила текст, и после этого сна мужчина в чёрных перчатках больше не приходил.
Следующим глубоким, жестоким и заставившим меня очень быстро повзрослеть событием стала смерть моего отца. Мне ещё не исполнилось шести лет. На всю жизнь запомнила день похорон. Меня подвели к его гробу, я держалась за отцовские ноги в красивых чёрных туфлях, все зеркала были завешаны белыми тряпками, а гости были в трауре. Все плакали, а я смотрела на его перебинтованную голову и услышала его голос:
– Маша, теперь я для всех мёртв.
– Что значит «мёртв»?
– Это значит, я больше не смогу читать детективы, рассказывать про бокс, гулять с вами, заботиться о вас.
– А что ты сможешь?
– Я смогу тебе сниться и, если захочешь, ты будешь меня слышать.
– Папа, конечно, я хочу тебя слышать.
– Хорошо, только никому из взрослых об этом не говори.
– Даже маме?
– Маме в первую очередь!
– А, скажи, ты уйдёшь в гости к бабушке? Или на машине уедешь? Ты вернёшься обратно? Когда?
– Нет, я не в гости, и не на машине, и в том виде, в котором ты привыкла меня видеть, ты увидишь только на фотографиях. Я тебя сразу предупрежу: слышать ты меня будешь до 18 лет, а потом отпусти меня.
– До 18 ещё много, это 6 +6 +6. Скажи, ты меня в школу не отведёшь уже?
– Нет. Но я буду рад всем твоим успехам.
– Алёна тебя тоже будет слышать?
– Нет.
– А ей можно сказать?
– Когда вырастешь – да. Сейчас я больше не могу говорить.
– Подожди, не уходи…
В ответ было молчание, я заревела. Меня оттащили от гроба. С тех пор в этой жизни я не люблю чёрный цвет. Для меня это боль утраты и прощание с человеком, который давал мне чувство безопасности. Через неделю после похорон отца стали сниться висельники, систематично, почти каждый день. У них у всех были закрытые глаза, они висели на виселицах и рот у всех двигался в одной немой фразе. Они говорили: «Мы к тебе придём». Я не боялась. Для меня, наученной опытом с мужчиной в чёрных перчатках и недавно пережитыми похоронами, это было похоже на страшную сказку на ночь, повторяющуюся снова и снова. Со временем я стала у них спрашивать, кто они такие и зачем они придут и что им вообще от меня надо?! Они отвечали мне нестройным хором: «Ты нас повесила! Мы этого не заслужили! Это был твой каприз! Ты мстила, мстила за свою боль, мы ни при чём! Ты виновата, ты!».
