Когда мы с моим другом Барчиком (Сережкой Барчаниновым) учились в пятом классе, мы соперничали между собой в умении рисовать. Сережка лучше меня работал красками, по всем правилам (отец у него был художник), и кисточки у него были замечательные – горностаевые, колонковые; и еще имелись краски в тридцать шесть цветов и оттенков, восхитительно пахнувшие. Зато у меня точнее выходил рисунок. Предметы в моем изображении получались такие объемные, что хотелось протянуть руку и потрогать их.
На уроках рисования учитель, бывало, демонстрировал наши рисунки всему классу, подробно разбирая достоинства и слабые стороны каждого.
– Главное же, – сказал он однажды, – в этих рисунках присутствует то, что мы называем чувством и без чего нет настоящего художника.
Иногда он пускал наши произведения по рядам, и все головы по очереди поворачивались к нам с Барчиком, и это были особенно волнующие минуты, потому что неизбежно рисунки добирались до Наташки. И Наташка тоже оглядывалась, как будто желая убедиться, что мы с Барчиком – все те же, живые и улыбающиеся, а не висим в солидных рамах где-нибудь на стене.
Когда нам задавали рисовать на вольную тему, я выбирал такой сюжет, какой мог бы, на мой взгляд, понравиться Наташке. Как-то раз я увидел у нее открытку-календарик с изображением грибов… Я стал рисовать грибы. В основном это были белые, как на том календарике. У меня они выглядывали из травы, иной раз с прилипшим к шляпке сухим листом, или лежали, срезанные, чуть повернутые изнанкой, с аппетитными овальными выемками, оставленными слизняками, или наполняли горкой плетеную корзину (тут уже были разные сорта).
Конец ознакомительного фрагмента.
