Он родился крупным. Говорят, в отца, которого никогда не видел. Единственное, что от него осталось – книга.
На берегу реки, окруженный со всех сторон лесами и горами, стоял небольшой уральский город N-ск. Жили там обычные советские люди: геологи и шахтеры, врачи и учителя, строители и дворники.
Жизнь каждого как на ладони. Почти все друг о друге знали всё. А если не знали, то находились знакомые, которые рассказывали подробности, и тогда личное становилось общественным. Достоянием или осуждением.
Июнь, 1970 год
В шахтерскую столовую, где уже пять лет после окончания училища работала поваром Валентина Лаптева, зашли четверо незнакомых мужчин. Огляделись по сторонам. Увидев раздачу, громко разговаривая, акая, направились за едой.
− О, опять новенькие приехали в геологоразведочную, − шепнула Валентине помощница Ольга, ставя стопку чистых тарелок рядом с кастрюлей горячего борща.
Валентина, заправив в косынку выбившийся локон русых волос, приготовилась разливать суп.
− А что на второе? – спросил самый высокий, придерживая одной рукой поднос, на котором стояла тарелка с морковным салатом.
− Картофельное пюре, тушеная капуста, котлеты и жареная колбаса, − ответила Валя, подняла взгляд и, встретившись глазами с незнакомцем, утонула в них. Сразу и надолго.
Темно-карие с необычайно густыми ресницами. На открытый широкий лоб падала прядь темных волос. Усы, переходящие в аккуратную бородку. Таким она запомнила Алексея.
Потом четыре романтичных месяца: танцы, встречи под луной, обещания вечной любви, рассказы о прекрасной жизни в Москве. Он читал вслух стихи своих любимых поэтов и главы из книги Николая Островского «Как закалялась сталь», которую носил с собой в рюкзаке. Рассказывал, что имеет какое-то далекое родственное отношение к фамилии главного героя романа. Валя слушала и не могла поверить, что она, двадцатитрехлетняя девушка из провинциального городка, скоро окажется в другом, почти сказочном, мире, который рисовал ей красавец-геолог.
И когда после праздничной демонстрации по случаю 53-й годовщины Октябрьской революции Алексей проводил Валентину до квартиры и остался на ночь, та была на седьмом небе от счастья. Правда, длилось оно недолго.
Через месяц, поняв, что беременна, молодая женщина открылась Алексею. Он сказал: «Съезжу домой, подготовлю стариков к этой новости». И исчез. Навсегда.
Лишь ближе к Новому году с геологоразведочной станции ей передали бумажный сверток с надписью: «Вале Лаптевой». Там лежала уже знакомая книга и короткая записка: «Не ищи меня. Я женат».
Девичьи мечты рухнули, как карточный домик.
В положенный срок 3 августа 1971 года в роддоме города N-ска на свет появился Павлик. Павел Алексеевич Корчагин. Именно так попросила написать в свидетельстве о рождении мать-одиночка.
Павлик рос крепким, здоровым мальчиком. Уже в год Валентина отдала его в ясли. Надо было зарабатывать на жизнь себе и сыну.
«Непутевая», − часто слышала за спиной, проходя мимо бабулек, которые сидели на скамейке у подъезда и обсуждали частную жизнь соседей. По ночам плакала в подушку. От обиды. От мысли, что она теперь никому не нужна с ребенком. Но наступало утро, и снова: дом, ясли, работа, дом. За этой круговертью женщина перестала себя жалеть.
Потом гнев бабулек сменился на милость, и Валентина стала для них «бедная». А Павлику перепадали карамельки и сушки, когда с мамой возвращался домой.
Когда ему было пять лет, в городе торжественно открылся бассейн со взрослой пятидесятиметровой ванной и одной детской. И ребятишек из детских садов стали водить на плавание.
Паша воды не боялся. Наоборот, чувствовал себя в ней как рыба. Тренер наблюдал за ним и отметил, что у Корчагина есть потенциал. Поэтому, когда мальчику исполнилось шесть, Валентине предложили перевести сына в спортивную секцию.
А вот поведение оставляло желать лучшего. Однажды, возвращаясь с группой детского сада из бассейна, Павлик решил подшутить. Перед ним шла Анжела. В очках. Девочка постоянно его раздражала: то первой брала машинку, которой он хотел поиграть, то вытиралась его полотенцем. И просто ему не нравилась. Павлик подставил Анжеле подножку. Та упала. Очки разбились.
Вечером воспитательница все высказала матери. Дома пацаненку влетело по первое число. Мало того, что в углу простоял полтора часа, так еще и на неделю лишился телепередачи «Спокойной ночи, малыши!» − единственного удовольствия детей тех времен.
Было обидно. Конечно, он немного виноват. Но одно Павлик понял точно: девочки в очках – не его компания.
