Пистолет был не настоящим, просто хорошая подделка. Спенсер сказал Флитвуду, что уверен в этом на девяносто девять процентов. Флитвуд понимал, что на самом деле его уверенность достигает примерно сорока девяти, но в любом случае не придавал особого значения словам начальника. Он и сам не думал, что это был настоящий пистолет. Насильникам не нужно настоящее оружие. Для запугивания муляж годится ничуть не хуже.
Разбитое девушкой окно представляло собой пустое прямоугольное отверстие. С тех пор как Флитвуд приехал сюда, этот человек появился в нем всего один раз. Вышел на зов, но ничего не сказал, стоял там около тридцати секунд, держа пистолет обеими руками. Молодой, примерно одних лет с Флитвудом, с темными волосами до плеч по тогдашней моде. В темных очках. Постояв с полминуты, резко повернулся и скрылся в полутьме комнаты. Девушку Флитвуд не видел и не слышал, словно ее там и не было.
Он сидел на стене садовой ограды на противоположной стороне улицы, наблюдая за окном. Его машина и полицейский фургон стояли у тротуарного бордюра. Двум полицейским в форме удалось оттеснить собравшуюся толпу и удерживать за импровизированным барьером. Рассеять ее, хоть и начинался дождь, было бы невозможно. По всей улице парадные двери были распахнуты, на ступенях стояли женщины, ожидая дальнейшего развития событий. Немного раньше одна из них, услышавшая звон разбитого стекла и женский крик, подошла к телефону и набрала три девятки[1].
Не то Кенсел-Райз, не то Уэст-Килберн, не то Броденсбери – какой-то непонятный район, затерявшийся между границ. Флитвуд никогда здесь не бывал, только проезжал на машине. Улица с названием Солент-гарденз была длинной, прямой, ровной, с рядами двухэтажных домов по обе стороны: одни были выстроены в Викторианскую эпоху, другие гораздо позднее, в двадцатые и тридцатые годы. Дом, в котором было разбито окно, номер шестьдесят два по Солент-гарденз, был одним из новых – краснокирпичным, с каменной крошкой в штукатурке, с желобчатой черепицей на крыше, черно-белыми цифрами номера и голубой парадной дверью. При каждом доме были палисадники и небольшие газоны, живые изгороди из японской жимолости или бирючины, огороженные небольшими каменными или кирпичными стенами. Сидя на одной из них под дождем, Флитвуд начал раздумывать, что ему делать дальше.
О пистолете не упоминала ни одна из жертв насильника, так что, видимо, он приобрел муляж недавно. Две из потерпевших – всего их было пятеро, или, по крайней мере, пятеро обратились в полицию – смогли описать преступника: высокий, стройный, двадцать семь – двадцать восемь лет, смуглый, длинные темные волосы, темные глаза и очень черные брови. Иностранец? Азиат? Грек? Не исключено, но, может быть, просто англичанин, имевший смуглых предков. Одна из девушек сильно пострадала, потому что дралась с ним, но оружия при этом насильник не использовал, действуя только руками.
Флитвуд слез со стены и пошел к парадной двери дома напротив, чтобы еще раз поговорить с миссис Стед, которая вызвала полицию. Она уже сказала ему, что девушку зовут Розмари Стэнли, что живет она вместе с родителями, но те сейчас в отъезде. Было без пяти восемь утра, полтора часа назад Розмари разбила окно и закричала.
Флитвуд спросил, видела ли миссис Стед девушку.
– Он оттащил ее раньше, чем я успела хоть что-нибудь заметить.
– Мы не можем этого знать, – сказал Флитвуд. – Думаю, она ходит на работу? Разумеется, когда все нормально?
– Да, но никогда не выходит из дома раньше девяти. Чаще всего в десять минут десятого. Могу сказать вам, что произошло, – я обо всем догадалась. Он позвонил в дверь, она вышла на звонок в ночной рубашке, он сообщил, что пришел снять показания электросчетчика – сейчас снимают показания за этот квартал, должно быть, он об этом знал. Розмари повела его наверх, и тут-то он и попытался на нее наброситься. Она тут же разбила окно и отчаянно позвала на помощь. Вот так, должно быть, все и было.
Флитвуд в этом сомневался. Прежде всего, электросчетчик не будет висеть наверху. Все дома в этой части улицы одинаковы, и у миссис Стед счетчик был расположен рядом с парадной дверью. Одна в доме темным зимним утром, Розмари Стэнли вряд ли открыла бы дверь незнакомцу. Она бы выглянула из окна узнать, кто там. Женщины в этом районе были так напуганы рассказами о насильнике, что ни одна с наступлением темноты носа из дома бы не высунула, не стала бы спать одна в доме, если бы это зависело от нее, и тем более не открыла бы входную дверь, не накинув на нее цепочку. Местный торговец скобяными изделиями уже сообщил Флитвуду, что спрос на дверные цепочки в последние недели взлетел. Полицейский думал, что, скорее всего, этот человек с пистолетом вломился в дом и вошел в спальню Розмари Стэнли.
– Выпьете кофе, инспектор? – спросила миссис Стед.
– Сержант, – поправил ее Флитвуд. – Нет, спасибо. Может быть, позже. Хотя я надеюсь, что никакого «позже» не будет.
