Люди в пригороде пахнут иначе, от них несёт тошнотворными дешёвыми духами и потом. Я ненавидела всей душой свой маленький городок где родилась и выросла. Соседи знали о друг друге всё, сплетничали, перемывали кости, часто говорили о том, чего не было, провоцируя бесконечные скандалы. Мне опостылела жизнь в постоянной нужде, покупать одежду в секонд-хендах, ходить в старых потёртых джинсах и смотреть с завистью на ухоженных женщин. Каждое воскресенье я сажусь на электричку, еду в Москву и гуляю по Арбату в надежде, что меня увидит именитый фотограф или продюсер, но проходили дни, недели, и меня накрывала волна отчаяния. Огни большого города очаровывали, манили, заставляли моё сердце биться в ускоренном ритме. Но здесь я была чужой, замухрышкой из глубинки. В итоге я возвращалась домой, брала ведро и шла кормить скотину.
- Дарья, привет.
Мой местный воздыхатель Славка Вихрев, поставил на крыльцо ящик с овощами.
- Привет, - буркнула я, перебирая картофель. – Что принёс?
- Мамка твоя просила, закатку будет делать, - ответил он кокетливым тоном. – А ты чего?
- Слепой что ли? – проворчала я. – Картофель в погреб перебираю.
- Может сходим погуляем? – не унимался он.
- Это без меня, - ответила я с раздражением, схватив ведро полное картофеля высыпала в деревянный ящик. – Дел много.
- Ты всё не угомонишься? – Славу перекосило от моего высокомерия. – Никому ты не нужна там.
- Тебе откуда знать? – психанула я. – Что ты вообще понимаешь? Если тебя устраивает такая жизнь, то меня здесь никто не удержит. Найду работу и уеду из этой дыры.
Я сама с трудом верила в то, что говорила, реальность к сожалению, оказалась жестокой. Закончив школу, пыталась поступить на бюджет в один из колледжей Москвы, но увы потерпела крах. Мой отец местный алкаш выживал подработками, его новая жена – моя мачеха терпела и остаканивалась вместе с ним. Моя родная мать умерла, когда мне исполнилось двенадцать, отец долго не горевал сошёлся с соседкой и теперь они вместе упивались до смерти сетуя на тяжёлую жизнь. Основная работа по дому легла на мои плечи, впрочем, как и забота об родителях.
Слава потоптался ещё немного, затем развернулся и пошёл прочь.
- Дашка, - на крыльцо вышла мачеха. – Иди посуду помой.
Тётя Ира, была подругой моей матери, а сейчас стала женой отца, иначе как издёвкой судьбы это не назовёшь. Она нянчилась со мной, приносила конфеты, шила платья, но как стала отцу женой, я её не узнавала.
Швырнув картофелину в общую кучу, я пошла выполнять её просьбу. Ира, обдав меня зловонным перегаром, противно оскалилась.
- Чего? – меня взбесила её ухмылка. – Ты ещё не вырубилась? Пойди накати ещё стопку.
- Всё живёшь в мечтах? – ответила она осипшим голосом схватив меня за руку. – Ты никому не нужна, посмотри на себя. От тебя несёт навозом и землёй.
- Отпусти, - рявкнула я, отпихнув её от себя. – Ошибаешься, я уеду отсюда.
Её слова больно ранили, она словно хотела лишить меня человеческого достоинства, обречь на это жалкое существование. Проглотив слёзы, я пошла в свою комнату. Отец лежал на трухлявом диване и храпел, рядом на столе лежала вяленая рыба и кровяная колбаса при виде которой меня стало подташнивать. Треснув дверью, я подошла к зеркалу. На меня смотрела девушка с измученным лицом, синими кругами под глазами и тусклым взглядом. Они выкачивали из меня жизнь, если так дальше будет продолжаться я стану безвольной марионеткой, которая зачахнет и возьмётся за стопку. Меня сложно было назвать красивой, скорее эффектной, к тому же парням нравилась моя внешность, а я считала местных отбросами и берегла себя для кого-то достойного.
- Дашка! – раздался грозный вопль отца. – Ты чё матери перечишь?!
Ира снова пожаловалась на меня приукрасив и переврав ситуацию. Она намеренно провоцировала конфликты, стравливала нас с отцом, хотела сломать меня, сделать своей прислугой.
- Сейчас помою! – проорала я в ответ.
- Ах ты дрянь, - в комнату ворвался отец, схватив меня за волосы рванул так, что у меня закружилась голова от боли. – Я тебя научу уважать мать.
Ира стояла в дверях и с ехидной улыбкой наблюдала за моим унижением.
- Отпусти! – завопила я пытаясь вырваться. – Не смей меня трогать! Ты ничтожество!
- Что ты сказала?! – истошно проорал отец, вывернув мне руку. – Да я тебя…
Собрав все силы, я пнула его в колено, взвыв от боли отец осел на пол. Схватив со стола металлическую настольную лампу, я хотела запустить ею в него, но не смогла.
- Мне восемнадцать, - отчеканила я каждое слово. – И вы уже не имеете власти надомной. Так что пошли вы оба куда подальше. Я уезжаю.
- Ты что сделала? – завыла Ира, присев рядом с отцом. – Он же не сможет работать. Как мы будем жить?
