– Помнишь, – задумчиво глядя на часы с боем, произнесла Монс, – ты все время доставал меня, задавая нелепые вопросы :"Почему ты одна? Почему у тебя нет друзей? Почему у тебя, вообще, никого нет?"
Данил смутился. По прошествии уже многих лет ему не хотелось ворошить то, что покрылось пылью и, что называется, быльем поросло.
– Что это ты вспомнила? – спросил он.
– Ты помнишь? – настаивала Монс, не меняя ни тона, ни положения.
– Так ты ведь никогда не отвечала, замолкала. У меня давно пропала охота лезть тебе под кожу. Себе дороже. Да и все изменилось, кстати.
– Кстати, – задумчиво произнесла Монс, потом вдруг взглянула прямо на Данила, – у меня есть только время.
Данил молчал. Часы с боем штамповали уходящие минуты.
Хотя уже само по себе то, что они были…
Золотой шар солнца неторопливо поднимался над заснеженной землей. Необъятные лучи света играли на нитках жемчуга, которые Маргарита всегда носила на шее.
– Я была очень жадной до секса, – произнесла Монс в разговоре за утренним чаем.
– Да? – Маргарита отпила из своей чашки и улыбнулась восходящему солнцу за окнами.
– Тогда меня разрывало. Два совершенно противоположных устремления души. Необъяснимое желание отгородиться от мира и желание любить и быть любимой. В конечном итоге я обнаружила себя в один из таких вот дней в окружении троих мужчин. И все они едва ли догадывались о существовании друг друга.
– Ты так плохо к ним относилась? – изумилась Рита.
– Нет. Я всех их безумно любила. Я была влюблена.
– Тогда они пользовались тобой? – предположила Рита.
– Нет, они заботились обо мне, а я отдавала им себя.
– Везет тебе. А я никого не люблю и страдаю от этого.
– А как же Данил? – поинтересовалась Монс и сделала глоток чая.
– Пока никого нет, буду с Данилом, – пожала плечами Рита, – я ведь знаю, что он тоже по мне не скучает. Наши отношения – это так…
Монс сочувственно кивнула.
– А сейчас? – взглянула на Монс Рита, перебирая жемчужины красивыми пальчиками.
– Что? – переспросила Монс.
– Ты поддерживаешь с ними отношения?
– Наверное, это называется да. Теперь я с Сашей. Раньше мне нужны были трое, чтобы заменить его одного. Я люблю его очень давно.
– Не понимаю, – как будто удивилась Маргарита, – что же тогда настоящая любовь?
– Не "что", а "кто", – улыбнулась как будто Монс, – Саша.
– Конечно, – возмутилась противоречию Марго, – сама же только что говорила…
– И тех троих я тоже люблю. Всегда. Но это другое.
– Да, не соскучишься с тобой, – засмеялась Марго.
Золотой шар солнца неспешно прогуливался по комнате своими объятиями- лучами. Две молодые женщины с удовольствием болтали за чаем. Маргарита улыбалась и играла жемчужинами на своей шее. Монс смеялась, в ее руках было круглое перышко, которым она писала долгий-долгий роман. И жизнь была наполнена до краев.
– Что чувствует огонь?
– Страсть, возможно, – сделал предположение Данил.
– А ты можешь ее описать, страсть? – спросила Монс.
– Ха, сильная, сводящая с ума, выбивающая из колеи, обжигающая, невыносимая, пожирающая. Ты со мной согласна? – сказал Данил.
Монс молчала, засмотревшись на горящую свечу.
– Ну, ты чего молчишь? Сама затеяла разговор, – возмутился Данил.
– Не согласна, – заявила Монс.
– С чем именно? – удивился Данил.
– Со страстью, – пояснила Монс, – Чувства огня это только чувства огня. Именно потому, что ни синонимов, ни аналогов этому понятию нет. Поэтому и появилось такое выражение.
– Совсем? – покрутил у виска Данил.
– Что огонь? – задала вопрос в никуда Монс, – огонь греет.
– И?
– Это страсть подобна огню, но это не значит, что огонь чувствует страсть.
– Забавное наблюдение.
Монс провела рукой по мягким волосам Данила, погружая в них пальцы свои, и поцеловала его в губы. Вечер становился все гуще. Свеча догорела и погасла. И ничего не имело значения.
Вишню вынули из морозилки и насыпали полную чашку. Было очень жарко натоплено. И Данил и Монс накинулись на ледяные ягоды с необыкновенным удовольствием.
– Ты уже собрал вещи? – задала вопрос Монс, видимо, в продолжение прерванного разговора.
– Да, все упаковано, – был ответ, – сам не знаю, как решился. Променять столь приятный полупраздный образ жизни…
– Ты всегда этого хотел, – понимающе произнесла Монс.
– Да. Не отрицаю. Хотел. Это-то и странно, и…
– И полезно, – перебила Монс.
– Постараться прожить жизнь не зря лучше, чем ничего. Трудно только пересилить себя и прервать суетный бег.
–Это стоит того, – сказала Монс и нарочито торжественно коснулась своей тающей вишенкой вишни в руках Данила, – чинь-чинь!
Беспокойный ветер шумел в трубе, бился о ставни и задувал в дымоход, играя пламенем. Была глубокая зимняя ночь святок. Полная луна, окаймленная гигантским, в полнеба, кругом белого света, казалось, замерзла в небе.
– Кошки на душе заскребли от этого ветра, – сморщился Виктор за чтением новостей.
– Тоскливо немного, – пожала плечами Маргарита, щелкая пультом от телевизора.
– Бедняга ветер, – произнесла Монс, подняв взгляд от рукоделия.
– Поздно уже. вы не находите? – сказал Саша, возникший внезапно в дверном проеме.
– Детское время кончилось! – крикнул Виктор.
