– И наконец – зажигательная Лаааамбада! – вновь раздался голос агонизирующего тамады.
Я поднялась из-за стола, тщетно пытаясь найти взглядом супруга. Конвульсии подвыпивших подчинённых под ритмичную музыку начали раздражать. Шум. Гвалт. Вспышки стробоскопов. Липкие мужские руки на женских бёдрах.
С гораздо большим удовольствием я бы сейчас оказалась в лаборатории и закончила исследования мутагенов из последней секции, но… уйти сейчас нельзя. Слишком рано. Пост руководителя научного отдела накладывал негласные обязательства. Да и Валера. Снова скажет, что не умею расслабляться.
– Вы, случайно, не видели Валерия Львовича? – спросила я у немолодой бухгалтерши, с удивительной резвостью танцующей около шоколадного фонтана.
– Как же не видеть? Видела! – сообщила бухгалтерша, подмигивая с заговорщическим видом. – Он наверху, в своём кабинете. И, похоже, не один! Вы бы, Изабелла Вениаминовна, проследили. Жалко мне вас, всё работаете, а он ведь…
Мой Валера. В своём кабинете. Не один.
Она что, действительно намекает на… Нет, мой Валера не такой! Да как у неё язык повернулся?! Распускать здесь эти грязные слухи!
– Довольно! – резко оборвала я. – С каких это пор моя личная жизнь стала предметом вашего интереса?
Вмиг протрезвев, бухгалтерша ошарашено выкатила глаза:
– Простите, Изабелла Вениаминовна, вы не подумайте, я никому… Я ж как лучше…
– Как лучше – это заниматься своим делом. Вы бухгалтер, кажется, а не папарацци из жёлтой газетёнки? Вот и считайте! Считайте… в этом месяце без премии!
Не глядя на бухгалтершу, я развернулась и вышла из столовой. Уже подходя к кабинету, я замедлила шаг и прислушалась. Из-за закрытой двери доносилось мерное поскрипывание и приглушённые вздохи.
Валера стоял спиной ко мне перед массивным столом из африканского чёрного дерева. Перед чертовски дорогим столом, который мы когда-то выбирали вместе.
Теперь на нём извивалось тело вульгарной пышногрудой девицы – кажется, очередной секретарши с высокими амбициями и низкой социальной ответственностью. Мой супруг сосредоточенно сопел над ней, а когда я подошла ближе, повернул голову и посмотрел на меня в упор.
Его взгляд стал свидетельством моего ничтожества. Только сейчас я поняла, что уже давно не ощущала себя женщиной – желанной, любимой. Поняла, насколько мне не хватало этого на протяжении всех десяти лет совместной жизни. Да, я сама не хотела замечать этого! Видимо, мне было так комфортнее – не видеть очевидного. Не замечать того, что может причинить боль.
А теперь… ведь он же даже не пытался скрывать свои похождения! Почему? Настолько плевать на меня и мои чувства?
Мне безумно захотелось ударить супруга по лицу, а потом схватить за волосы его миловидную куклу и с размаху приложить о ту самую столешницу. Из африканского дерева. Я бы могла орать во всё горло, царапаться, биться в истерике от жалости к себе, но не позволила себе сделать хоть что-то из этого списка – лишь молча развернулась и вышла из кабинета, громко хлопнув дверью.
Вряд ли теперь я смогу кому-нибудь доверять. И кого-то любить.
***
Ноги сами несут меня в исследовательский блок – туда, где всегда тихо и спокойно. Где творится прикладная наука. И где я провела последние десять лет жизни. Десять лет лжи, на протяжении которых я спала в иллюзиях.
В памяти нестройной вереницей всплывают ситуации, обрывки разговоров, смешки и ухмылки подчинённых за моей спиной. Они, конечно, всё знали. Давно. Как же я могла не замечать? Почему была настолько слепой?
Мне отчаянно хочется разреветься в голос, выплеснуть накопленные за десятилетие боль, обиду, сожаление. Я бы обязательно сделала это, если бы умела плакать.
Вместо этого, я перетягиваю руку жгутом чуть выше локтевого сгиба. Сжимаю и разжимаю кулак. Шприц с препаратом в другой руке едва заметно подрагивает. Экспериментальный образец номер пять. Почему бы и нет? Всегда нравилось это число.
Лёгкий холодок распространяется по вене, и я, затаив дыхание, прислушиваюсь к собственным ощущениям. Что я хочу почувствовать? На какой эффект рассчитываю? Осознание того, что именно происходит, ввинчивается в голову гигантским ледорубом.
В этом препарате – синтезированные с помощью квантовых алгоритмов наночастицы, запускающие в клетках избирательные цепи мутаций. Это ещё не тестировалось даже на животных, а на людях – и подавно. Последствия непредсказуемы.
Но уже слишком поздно. Противоядия нет. Я не готовилась к подобным экспериментам. Не собиралась занимать место лабораторной крысы.
Липким коконом окутывает страх неизвестности, и только после этого приходит она – боль. Невыносимая физическая боль, которая заставляет тело выгибаться в чудовищных спазмах. Только она способна заглушить боль душевную.
Кровь закипает. Я судорожно ловлю ртом воздух, хватаюсь за подвернувшиеся под руку предметы, падаю на пол, захлёбываясь в собственных рвотных массах. Но оказывается, это лишь прелюдия.
Когда приходит настоящая боль, меня уже нет…
***
Валерий Мамонтов, владелец сети частных медицинских лабораторий “Спектрум”, сидел в массивном кожаном кресле. Две тонкие женские руки, словно хищные змеи, обвили его за шею и медленно ползли вниз, норовя забраться под расстёгнутую рубашку.
