Все в этой книге – вымысел. Кроме того, что действительно было.
Несовпадения имен, географии города, названий улиц, других городов, деревень, адресов, номеров школ, воинских частей, трамваев, троллейбусов и прочего с реально существовавшими или существующими – неслучайны и преднамеренны.
Прямоугольник окна, слабо освещенный уличными фонарями. Человек смотрит в темноту за окном, слушает тишину. За спиной – полумрак комнаты, прячущаяся в тенях мебель. Стол посередине, четыре стула, скатерть. Она кажется черной, но он знает, что цвет ее – красновато-серебристый. На ощупь мягкая, старый плюш, вытертый на сгибах. Память, семейная реликвия. Он хочет протянуть руку и ощутить теплое домашнее прикосновение, провести кончиками пальцев, ладонью. Нет. Рука, дрогнув, остаётся на месте. Он смотрит в окно, сидя в низком кресле, словно… Уголок рта дернулся в усмешке. Кресло кажется ему убежищем. Встать, выйти? Куда? Приблизился шум позднего троллейбуса. Он вздрогнул, когда колеса прошелестели по старинной мостовой, плотно впечатываясь в булыжники облицовки. Знакомый звук… Решившись, он поднялся и подошёл к окну, отодвинул белую тюлевую занавеску. Перед ним двор, сейчас темный, тускло освещенный только несколькими окнами. Теплый жёлтый свет. Он невольно улыбнулся, вглядевшись. Флигель прямо напротив, в окне мелькнула фигура девочки-соседки, быстро прошмыгнувшей… Куда? Он отвел глаза, не нужно смотреть. Губы сжались, в следующее мгновение он отвернулся от окна и медленно оглядел комнату. Стол. Большой шкаф в углу. Диван. Кресло. Большой ковер на стене – смутно виден угловатый псевдоперсидский орнамент. Взгляд задержался на нем несколько секунд, губы снова искривила усмешка. Ковер… А вот… Он подошёл к высокому книжному шкафу, мечте библиофила. Книги, книги… Ряды корешков, названий. В соседних комнатах стоят ещё пять таких же, почти три тысячи томов. Чего тут только нет. Пальцы легли на переплёт… Осторожно, самыми кончиками. Темно, но он знает, чего касается, каких книг. Ладонь замерла. Да, это здесь. Во рту внезапно пересохло, рука отдернулась. Он упрямо мотнул головой и вытянул с полки потрёпанный том. Повернул его к скудному свету из окна, прищурился, вглядываясь. Резкие небрежные линии обозначают небоскреб, наискосок перечеркнувший обложку. Название. Автор. Он раскрыл книгу наугад, поднес к блеснувшим глазам. Словно страницы отразились в них слабой вспышкой. Что он делает? Ведь темно, ничего не разобрать. Но свет не зажигает. Не хочет или боится? Знать бы ответ. Быть может, гадает по тексту? Есть такое – раскрой книгу, где придётся и прочти первое попавшееся. Кто-то в это верит… Не он. Книга закрывается, в тишине комнаты отчётливо слышен плотный скрип, с которым она входит на свое место. Новый вздох. Он поймал себя на этом и встряхнулся с досадой, передёрнул плечами. Заговорил сам с собой, отгоняя наваждение, развеивая давящую тишину квартиры. Дома…
– Однако, надо поесть. Где тут у нас…
Он протянул руку, не глядя безошибочно выбрав направление, но… Пальцы упёрлись в стену, промахнувшись, выключатель оказался правее. Щелчок. Комнату залил яркий свет большой люстры, он вздрогнул и прикрыл глаза. Щелчок повторился, на люстре погасла половина огней. Ещё один шаг круглого выключателя – осталась треть. Теперь хорошо. Освещенная комната изрядно потеряла в таинственности, зато выступили новые детали. Большой телевизор, музыкальный центр. Тумбочка с пластинками, кассетами. Дверь на балкон, она сейчас закрыта. Дверь в коридор и другие комнаты, взгляд попытался проникнуть в темноту за порогом. Попытался – и отступил, вернувшись в свет. Вот низкий журнальный столик и газеты на нём, четко видны большие черные буквы. Взгляд задержался на них. Он подошёл ближе, взял одну, раскрыл. Дата… Передовица… Газета брошена обратно, читать это он не хочет. Никогда не любил газет… Три шага в сторону, желание поесть внезапно пропадает. В руке кассета. Несколько мгновений он всматривается в панель музыкального центра, проводит над ней ладонью, словно внезапно забыл что-то и пытается вспомнить. Немного неуверенным движением нажимает кнопку включения. Он усмехнулся, увидев, как зажглась разноцветная радуга лампочек, осветивших разнокалиберные индикаторы, синхронно дрогнули стрелки. Бесшумно и мягко открылось гнездо приемника, кассета скользнула на место, палец аккуратно закрыл крышку с тихим маслянистым звуком. Громкость на три, сейчас ночь. 'Play' . Он сел прямо на пол, устало прикрыл глаза. Просто сидеть и слушать… Как же хорошо… И не нужно думать ни о чем, вот просто ни о чем. Негромкая песня, до боли знакомая мелодия, многажды слышанные простые слова. Теперь он понимает каждое. Не так, как тогда… Он помнит. Танец, тепло ладоней на плечах, мечтательная улыбка, блеск зеленых глаз, в которых тонешь, тонешь… Его глаза распахнулись, он резко выпрямился и почти ударил по кнопке 'Stop' . Песня смолкла. Индикаторы обиженно мигнули, словно спрашивая – зачем ты так с нами? Разве этого мы заслужили за все хорошее? Нет. Вы – не заслужили.
* * *
– Ну не получается! Третий раз уже…
