Я в сотый раз перелистывала книгу, знакомую с детства каждой романтичной девочке. Не романтичной, впрочем, тоже, ведь в сказке про красавицу и чудовище каждый мог найти что-то для себя. Одним любовь подавай, другим — ужастик со спецэффектами, а третьим — зубодробительный экшн. Хотела бы я знать, что именно зацепило нашего мэра, решившего устроить неделю, посвященную этой истории. Народу идея понравилась… и начался дурдом.
Журналисты и блогеры наперебой освещали бесконечную вереницу конкурсов и всевозможных приготовлений к грядущему празднику. Лучшие кондитеры соревновались за право спечь самый подходящий торт с чудовищным количеством калорий. Портнихи шили тематические костюмы, готовясь к балу-маскараду на главной площади. Парикмахеры изобретали новые прически, причем некоторые из них содержали бутафорские рога. Хотела бы я посмотреть на тех баранов, которые добровольно наденут на голову символ супружеской неверности. Впрочем, речь сейчас не о них.
Нам, художникам, предложили участие в конкурсе с волшебным названием «Двенадцать месяцев из жизни красавицы и ее чудовища». Правда, картины для этой серии требовались отнюдь не детские. Чувственность, мистичность, даже эротичность — от нас требовалось отразить в своих произведениях все. В случае успеха помимо внушительной премии победителю обещали контракт на выпуск календарей с его иллюстрациями. А еще организовать персональную выставку. Выездную! По всем большим городам, в галереи которых я даже не мечтала попасть. А тут… выиграй конкурс — и сорвешь куш! Будет тебе и реклама, и разные «плюшки» от спонсоров, и много чего еще. Как от такого шанса отказаться? Особенно, когда сидишь на мели.
Раньше с деньгами проблем не было, но потом меня бросил парень, который в нашей «ячейке общества» оплачивал половину счетов. Ладно, не бросил, я сама его выгнала. Застала в спальне с какой-то крашенной выдрой, не вовремя вернувшись от заказчика, и в сердцах выставила все его вещи… скопом… из окна… с седьмого этажа. Ну, а кому легко? Собирали они с девицей эти шмотки долго — погода была ветреная, многое разлетелось. Потом плюнули и уехали, а мерзкий изменник еще и пообещал на прощание, что я сильно пожалею. Громко так пообещал, весь двор слышал. Некоторые сочувствующие даже швырнули что-то ему вдогонку, видимо, заразились моим энтузиазмом.
Вот я и жалела теперь… об отсутствии его вклада в наш бюджет. Заказы у меня, иллюстратора детских книжек, конечно, были, но не очень-то прибыльные и, к сожалению, не постоянные. Этого хватало, чтобы содержать себя и кота, а вот оплачивать двухкомнатную квартиру в престижном районе с каждым днем становилось все сложнее. Поэтому я и пустила к себе соседку, поставив ей единственное условие: «Никаких мужиков (кроме кота) в нашем доме быть не должно!»
Как ни странно, Миранда согласилась. И зажили мы вдвоем, можно сказать, припеваючи. Делить территорию с ней было куда приятней, чем с моим бывшим. Ни разбросанных повсюду носков, ни полной раковины грязной посуды, ни врубленного на всю громкость телевизора, по которому транслируют очередной хоккейный, футбольный, баскетбольный, хрензнаеткакойный матч! Не жизнь, а сказка! Была бы такой, не сдохни так не вовремя мое вдохновение.
До подачи работ на конкурс оставался ровно месяц, а я банально не могла ничего придумать. Хотелось вырваться из рамок, в которые загнала себя сама, заработав какое-никакое, но имя на иллюстрировании детской литературы. Раскраски, сказки, журналы… всякие мимимишные животные с большими наивными глазами и куколки в платьях с розовыми бантиками. Да-а-а, в визуализации этих образов я преуспела. Но мне-то хотелось большего! С детства я мечтала стать художником, на чьи выставки приходили бы люди. И объявленный мэрией конкурс был пропуском в эту новую, идеальную жизнь. Жаль, капризная муза не разделяла мой бодрый настрой.
Я делала эскизы на бумаге, а потом сминала их, рвала и даже сжигала, пытаясь узреть эту эфемерную заразу в пламени, поедающим забракованный «шедевр». Но кроме прожорливых рыжих язычков, ничего там не видела. Как-то вечером, вернувшись с курсов, Миранда застала меня с топором над грудой порубленных в щепки старых холстов. Не тех, что натягиваются на подрамники, нет. Обычно я рисовала на загрунтованном картоне, который хорошо держал форму и не требовал наличия мольберта. Он-то и пал смертью храбрых под острым лезвием топора, одолженного у соседа. Зачем ему в городской квартире такое грозное оружие, я не знала, но была искренне благодарна, что поделился.
— Ты еще костер разведи и пляски с бубном устрой, — проворчала Мира, бросив в прихожей сумку, чтобы погладить кота, выскочившего с ошалелыми глазами из ванной, где прятался от нас с топором. Глупый! Ему-то точно ничего не грозило.
— Это мысль! — решила я, сгребая мусор в кучу. Вообще-то я так поступаю крайне редко — жаль рабочие материалы. Но иногда накатывает, и охота крушить все и вся… кроме мебели, ибо потом фиг за нее расплатишься.
— Угу. — Усмехнулась соседка, прижимая к груди пушистого предателя. — А еще это последняя капля в терпении нашей квартирной хозяйки. Она тебе то шоу с выкидыванием вещей из окна до сих пор простить не может. А уж пожар…
