Так. Надо собраться и постучать…
Нет. Нужно просто открыть дверь и войти к нему. Это же он сейчас в положении ниже, чем у слуг в моем дворце. Значит, я могу требовать по праву… Уже касаясь ладонью ручки, представляю его пылающие злостью глаза.
М-да… Может, я тут и хозяйка, но он точно не чувствует себя моим слугой… Только это не меняет дела. Я должна… Ведь если не он, то…
Однако дверь, повинуясь даже размышлению моему о том, чтобы открыть её, распахивается сама. И я вижу его.
Как же ему идёт эта чешуя на крепких мышцах… А глаза… Тёмные, на дне которых зелёный смертельный для других смерч… Завораживает.
Его губы кривятся в пренебрежении.
– И что же ты забыла в моих покоях, принцесса?
А я вспыхиваю до корней волос. Да, сирены не умеют краснеть. Другие. Я могу… Но с радостью обменяла бы эту способность на что-то более полезное. Жёсткость характера, например…
– Не за тем же ты тут, зачем тебя послала мать в гарем?
Он насмешливо приподнимает бровь, а я хочу провалиться сквозь дно. В тину. Лишь бы не обсуждать это с ним. Зачем мама вообще начала это всё при чужих и говорила так громко?! Не могу же я ему…
– Нет конечно! – отрицаю возмущённо, почти искренне.
Почти. И он тоже это понимает. В проницательности принцу не откажешь. Да и меня он будто насквозь видит. К моему несчастью…
– Да ладно?.. – вздыхает поражённо. – Ты и правда явилась ко мне за этим, маленькая скромная принцесса?
А меня уже бьёт крупная дрожь.
Ну зачем я тут?! Могла выбрать любого другого! Кого угодно, но не его! А я к нему приплыла… На что только надеялась? Такие как он точно не подходят для настолько деликатного дела…
– Ну и как, скажи на милость, ты себе это представляешь, маленькая пугливая рыбка? – принц поджимает губы и пристально оглядывает меня от кончика хвоста до макушки.
Специально же это делает. И называет меня так специально. Чтобы задеть. Будто бы я виновата, что уродилась меньше всех остальных дочерей мамы. Из всех тридцати… Самая младшая. Самая мелкая. И самая сильная… Вот она – насмешка судьбы…
Трон унаследую я. Если исполню её приказ…
С ним вот, например.
И как будущая королева я должна приказать ему. Заставить. Наплевать на его ко мне ненависть, которую он даже не пытается скрыть. А когда исполню приказ, вернуться и потребовать уважения у матери и остальных…
Но вместо этого я тихо выдыхаю:
– Никак, – шмыгаю носом, заставляя пузыри воздуха расплываться в разные стороны, и сама разворачиваюсь, чтобы уплыть.
Благо, не успела отплыть далеко от выхода выделенной ему комнаты.
– Ты прав, – бросаю через плечо. – Я зря к тебе за этим…
Но чтобы сохранить остатки гордости, не могу не добавить.
– У меня же есть целый гарем. Зачем мне ты?
И пусть он уже знает, что я никогда не пользовалась своими наложниками, но никогда не узнает, как сильно я не хочу этого делать теперь. Иначе меня бы здесь не было.
Несколько десятков разных мужчин, куда более покорных и уважительных, ждут моего внимания. А я… Пришла к этому вот. Даже сама не понимаю толком, почему именно к нему.
И он словно мои мысли читает.
– И всё же ты у меня, – вдруг преграждает мне путь.
А когда я замираю, приподнимает моё лицо за подбородок, заставляя смотреть ему в глаза.
– Расскажи, – не просит, требует. – Как ты себе это представляла. Представляла меня… каким? Жёстким? Грубым? Или принцесса любит нежно…
Я снова краснею.
Какой позор! А он только усмехается высокомерно.
– Хотя о чем это я? – вопрошает насмешливо. – Принцесса ещё не знает, как она любит… Но хочет выяснить это… Вместе со мной… Так?
Его голос на последних словах становится тягучим, бархатным. Будто вводит в транс. Я растворяюсь в этих интонациях. Порочных. Уверенных. Сулящих нечто волнительное… Его сильная рука ложится мне на талию, отчего я вздрагиваю.
Его кожа горячая. Он не такой, как сирены. Мы холодные. А он обжигает будто огонь… Хочу ли я сгореть в нём? Очень сложно от этого отказаться…
И в момент, когда я уже готова сдаться, согласиться узнать с ним, как мне понравится, сделать его своим первым и единственным пока мужчиной, признать то, что я не хотела признавать с момента его появления, вновь вижу в его глазах насмешку, от которой готова разрыдаться. Так он смеялся…
Он не предлагал мне. И не соблазнял. Он насмехался надо мной. Над моей неопытностью.
От обиды хочется ударить его.
Если бы кто-то из невольников мамы так повёл себя, она бы жестоко наказала. И я должна. Должна… Но не могу…
Но и потерять лицо, позволив ему так говорить с собой, не могу тоже. Поэтому толкаю его в грудь:
– Ну уж нет. Выберу другого, ясно? Ты мне не подходишь. И не нравишься совсем, – отрицаю очевидное.
Для него. И меня.
И мысленно прошу его, чтобы исправился. Чтобы попросил меня остаться. Он же всё понимает – вижу это в его глазах. Он может мне помочь. И знает, что на самом деле… На самом деле я не хочу выбирать другого…
Я не скажу ему этого. Но он же знает. Как и то, что если промолчит и отпустит, мне придётся это сделать. Как будущая королева я должна…
– Пусти, – требую холодно, скрывая свои истинные чувства, которые он может увидеть и так. За маской.
Другие не могут. Но он питается эмоциями. Он различает их лучше меня самой.
