Говорят, еще несколько месяцев – и в Оле-Вивате появятся звездолеты. Планирование по этому вопросу уже ведется, появились даже первые, пока примитивные, модели. Предел высоты действия звездолетов будет зависеть от целей использования. Для городских полетов хватит и тысячи метров, для более дальних – космических – путешествий она будет больше искомой в миллионы раз. Обычным самолетам впору побояться конкуренции.
А вот кто ее точно не выдержит – так это машины. Вынужденные занимать нарасхват узкие полосы дорог и огороженные территории дворов, которые в принципе не бесконечны, – что они могут противопоставить звездолетам, которым любая крыша открыта?! И что говорить о большей компактности последних!..
В связи с этим особо интересным представляется вопрос, стоит ли считать самого человека машиной, или, вернее, стоит считать в какой мере, – поскольку в последнее время общее нивелирование чувственности человека и возрастание его независимости не вызывает сомнений. Машина есть автомат, человек автоматизировался настолько, что не терпит прежних идей, а новые еще не придуманы. Человек может и не придать значения утрате машин, его это не удивит, – потому что он и сам приобрел черты машины.
Тогда понятно, что звездолет – это как раз та новая идея, которая нужна человеку, – и вот почему о ней говорят.
– Я, правда, пока не очень понимаю, как там насчет безопасности, – заметил Рэдмонд Стай, вставая из-за стола с подносом, чтобы выкинуть оставшийся мусор. Молодому человеку еще не было тридцати; брюнет, довольно высокого роста, весьма обаятельный в чертах лица, он занимал в Институте должность старшего планировщика.
Его непосредственный подчиненный, а также верный помощник и друг, планировщик Тэликси Мин, или просто Тэл, еще продолжал обедать. Попутно он ответил:
– А что с ней?
– Да как-то ненадежно. Что, если эти звездолеты по первости будут падать?! Как насекомые от химии! – заявил Рэдмонд с ноткой солидности в голосе, садясь обратно за стол.
– Как самолеты?
– Ага!
Нашумевшие истории об упавших самолетах когда-то будоражили общественность Оле-Вивата. В этом смысле звездолеты многим казались надежным взглядом в будущее. Но не всем.
– В принципе, они ведь куда опасней, – подчеркнул еще Рэдмонд. – Во-первых, их будет больше, чем самолетов. Значит, и вероятность неисправности возрастет. И потом, как они будут летать не сталкиваясь?
Тэл, привыкший ухмыляться при подобных вопросах, насупился; обед его был закончен, он тоже пошел выкинуть остатки в урну, затем вернулся. Он был где-то на четыре года младше своего коллеги – посему, в сравнении с ним, казался легкомысленнее. Впрочем, своим родом деятельности увлекался еще как!
– Ты же знаешь, к чему все это, – произнес он весело.
– Ах! – сразу взбодрился старший планировщик и потрепал своего подчиненного по голове.
Тэл, и без того худой, как будто весь вжался в себя до плоскости, но произнес решительно:
– Да, человек – машина! Это уже определено!
– Неплохо, – рассмеялся Рэдмонд.
– Да что там? Ты же сам видишь, Рэд…
– Так-то я согласен, – перебил Рэдмонд, – и я вижу. Человек становится интереснее, лучше. Он все более независим от чувств…
– От чувств! – подняв кверху палец, прокричал Тэликси.
– Я так и сказал, – ласково заметил Рэдмонд. – Чувства были тормозом в других, более древних, городах. Там отдавались страстям, недугам, лжи и прочему. Мы отдаемся…
– Идеям!
– Да! От идей человек сейчас как раз и зависим.
– Ну так вот!
– Хотя… Это еще не доказывает, что человек – машина, – с некоторым стыдом заметил Рэдмонд.
– Хорошо, человек – биохимическая машина.
– Так лучше! – похвалил Рэдмонд.
– Да, нами управляют биохимические реакции, – гордо начал Тэл. – Только давай забудем, что машина – это штука на четырех колесах с мотором и двигателем. Понятие машины гораздо шире. Машина – это типичная универсалия, главное в которой – что она бесчувственна и способна выполнять автоматические операции. Человек же, получается, – усмехнулся Тэл, – вообще машина высшего порядка. Потому что она выполняет эти операции без постороннего принуждения.
Голос его, чуть высокий, то усиливался, то спадал. Тэл имел привычку увлекаться, говоря о машинах.
Рэдмонд же задумался.
– Получается, и всякие там звери – машины? – спросил он.
– Что ты имеешь в виду?
– Они тоже выполняют операции на автомате: кушают, охотятся, спят…
– Эти операции примитивны, – возразил Тэл.
– Но они доведены до крайнего автоматизма, – заметил Рэдмонд. – И притом развиты лучше, чем у людей. Гепард бегает быстрее всех!
– Это все, что он умеет, – отрезал Тэл.
Рэдмонд посмотрел на него с недоумением. Тэликси поспешил добавить:
– Они, может, и круты в этом – животные, – ухмыльнулся он, – но операции человека сложнее. Они не способны написать и пару слов. Человек проведет эту операцию в два счета.
– И все равно это не отрицает того, что животные – машины!
При этих словах Рэдмонд полуотвернулся. Тэл еще пытался что-то напеть ему про машины, но Рэдмонд его уже не слушал. Тэл заметил это:
