Пакистан. Урочище Лэввканда.
Военный лагерь специального назначения
В тамбуре штабного домика раздалось металлическое лязганье. Сработал привод электромагнитного замка. Обычно полковник Каррингтон сам открывал дверь тем, кто посещал его. Для этого не требовалось вставать – достаточно протянуть руку, нажать кнопку, и привод сработает.
Чтобы открыть дверь с улицы, следовало на пульте у входа набрать цифры кода. В целях безопасности их регулярно меняли. Любая ошибка в наборе вызывала сигнал тревоги. Если он не прозвучал, значит, вошел свой.
Тем не менее Каррингтон захлопнул лежавшую перед ним папку с документами и приоткрыл ящик стола, в котором хранил пистолет. Сделал это не из-за боязни, а в силу многолетней привычки. Общаясь с публикой, с которой его сводила служба, приходилось всегда соблюдать осторожность.
В кабинет вошел шифровальщик базы уоррент-офицер Клей с синей пластиковой папкой в руке.
– Телеграмма, сэр, – доложил он и лихо щелкнул каблуками. – Срочная. Открытым каналом.
Каррингтон задвинул ящик, взял в руки папку. Вынул форменный бланк телеграммы. Стал читать.
«Срочная первой очереди. Доктору Каррингтону.
Дела по управлению фермой передайте доктору Фреду Томпсону. Без задержки возвращайтесь в университет. Получение телеграммы подтвердите.
Р. Браун».
Еще раз пробежав глазами текст, Каррингтон закрыл корочки папки. Поднял голову на шифровальщика.
– Чего это им пришла блажь посылать предписание открытым каналом?
– Так быстрее, сэр, – доложил уоррент-офицер без особых эмоций. – Закрытые каналы забиты шифрованной чепухой.
– Брауну явно не хватило юмора, – заметил Каррингтон, – иначе бы он подписался «профессор». Я думаю, Гарри, генерал-майор может позволить себе такое?
– Не знаю, сэр, что может позволить себе генерал-майор Браун. Ежедневно я читаю все телеграммы, но в мои обязанности не входит выяснять, что в них так, что не так.
– Ценю твою сдержанность, Гарри. Если получу назначение на банановую ферму поближе к дому, вызову тебя. Поедешь?
– Благодарю вас, сэр.
– Вот и отлично, Гарри. А теперь скажи, когда ждать гостя?
– Доктор Томпсон прибывает сегодня в девять по местному. Из Пешавара его довезут до контрольного поста на машине Центра.
– Я встречу полковника Томпсона, – сказал Каррингтон. – Или доктора, как нам сообщили.
Час спустя он уже ехал к назначенному месту. Автомобильная магистраль, построенная со всей капитальностью, прорезая каменистые кряжи, минуя степные пространства, по которым ветер гонял кусты колючек, шла на восток от афганской границы.
Солнце палило. Встречный ветер обдавал жаром кузницы. Губы мигом пересыхали и трескались.
Водитель, словно стараясь укоротить время пытки, гнал машину на бешеной скорости. Тяжелый лендровер летел вперед так, будто пытался оторваться от собственной тени.
Будь пассажир понаивней, он наверняка бы задумался: кому и зачем в столь глухих местах понадобилось сооружать такую классную дорогу? Но Каррингтон был человеком искушенным. Он знал: в этом краю все подчинено богу войны. А поскольку сам Каррингтон уже двадцать лет служил этому идолу, он ясно представлял, что на такое дело обычно не жалеют ни денег, ни материалов.
На встречу с Фредом Томпсоном Каррингтон ехал с радостным чувством. Наконец он оставит этот унылый, опостылевший нищетой и нудностью край, отрезанный от дома временем и расстоянием. Было приятно снова встретить однокашника, с которым они бок о бок занимались шагистикой в военной академии и в один день получили офицерские погоны.
Когда лендровер Каррингтона подкатил к контрольному посту, перекрывавшему шоссе шлагбаумом, возле будки охраны уже стоял черный потасканный лимузин. Рядом прохаживался Томпсон. Каррингтон сразу узнал его.
Время, в течение которого они не встречались, мало изменило Фреда. Перед Каррингтоном стоял мужчина лет сорока, высокий, поджарый, но с крепкой, широкой костью. Вытянутое, с резкими, грубоватыми чертами лицо, отливающие медью волосы, постриженные коротким ежиком; глубоко посаженные стальные глаза, брови вразлет, приплюснутые уши профессионала борца придавали ему вид энергичный и мужественный. В уголках губ залегли глубокие прямые складки, подчеркивавшие отчужденность и жестокость характера.
– Салют, Фред!
Каррингтон едва не ляпнул вертевшееся на языке слово «фрод» – мошенник. Так однокашники, выпускники Вест-Пойнта, в своем кругу за глаза звали Томпсона, тем самым отдавая дань его деловым качествам.
– Салют, Фред! С благополучным прибытием! Не печалься, если наши места тебе не показались. Поживешь и поймешь – здесь райский уголок.
– Салют, Бен! – Широко улыбаясь, Фред протянул лапищу и тряхнул руку приятеля. – Ты все шутишь. Или это от радости, что уезжаешь?
– Рад тебя видеть, старый дьявол! – не отвечая на вопрос, сказал Каррингтон и похлопал Томпсона по широкой костистой спине. – Подожди минуту. Ахмед перегрузит твои вещи в мой танк, и мы отпустим твою колымагу.
– Стоит ли возиться? Давай я сяду к тебе, а чемоданы сгрузим уже на месте.
