1.
И вот наконец-то я стоял в своей квартире. В своей! Прощай общажная жизнь. Прощайте съемные квартирки. Теперь у меня есть своё жильё. И вышло совсем не дорого. Хозяйка, Мария, давно уже переехала в другой город, за тысячу километров отсюда. А оставшуюся от родителей двушку решила продать.
И мебель. Они оставили даже мебель. Нет, конечно, со временем надо будет всё поменять, но пока и эта сойдет.
Надо бы только порядок навести. Мария говорила, что тут никто не жил восемь месяцев. Что ж, оно и заметно. Ну да ничего. Уборка дело не хитрое.
***
Ну вот, пыль вроде везде вытер. Надо бы ещё на шкафу протереть, убираться так уж качественно.
А это ещё что тут? Зеркало! А ведь в квартире, кстати, нет ни одного зеркала. Надо бы хоть это повесить. Только вот мутное какое-то. Совсем что ли пыль в него въелась?
Ладно, пусть висит такое, потом поменяю.
***
Ну вот и первое утро в новой квартире. Солнце светит прямо в глаза, зря я вчера занавески не закрыл, надо бы впредь не повторять таких ошибок.
А в зеркало смотришь, как будто и не солнце на улице, а тучи. Совсем оно тусклое какое-то.
Это ещё что такое? Как это такое может быть? Это же не моя комната отражается. Ну вернее комната-то моя, но вещи не мои. Да и моё-то где отражение? Что за чертовщина? Как такое может быть вообще?..
2.
Августовское утро погодой не радовало. Ещё вчера вовсю светило солнце, а сегодня уже ходят тучи. Ну да ничего. Николай Алексеевич не очень расстраивался из-за погоды. Его грела мысль, что уже сегодня вечером приедет дочь, привезёт внуков деду-полковнику. Только они и остались у старика. А когда-то они были большой счастливой семьёй.
Он, глава семейства, командир воинской части полковник Фролов Николай Алексеевич. Красавица жена, любимая и любящая мать, Нина Павловна. И трое детей: Машка, Дашка и Санёк-паренёк.
Первым их Санёк и оставил. Не мог сын полковника не пойти в армию. Не мог сын полковника не вызваться в командировку на Кавказ. Не мог сын полковника спокойно сидеть в блиндаже, когда боевики нападали со всех сторон.
Вот только и домой живым вернуться не смог. Сколько слёз было пролито тогда Ниной Павловной и девочками. Только Николай Алексеевич не проронил ни слезинки. Ещё тверже, еще грубее стала душа полковника.
А потом Даша…
Был вот точно такой же август. Только погода в тот день стояла солнечная, теплая. С самого утра раздавались звонки с поздравлениями. А Дашка счастливая только и успевала отвечать «Спасибо» всем поздравителям и с лица не сползала горделивая улыбка. Ну ещё бы. Ведь юбилей! 20 лет как-никак!
А Нина Павловна с Машей всё колдовали на кухне, не пуская туда именинницу. Да она и не рвалась особо. До готовки ли ей было сегодня? Так и скачет от радости.
– Даша, сходи-ка за хлебом, – кричит с кухни Нина Павловна.
И та побежала счастливая и беззаботная. Да и бежать было не далеко. Вот же магазин, через дорогу.
А когда уже шла домой… Не шла – бежала, улыбалась всему миру и не видела ничего вокруг. Не видела и машину, которая мчалась, пересекая её путь. Не видела и глаза водителя, заметившего внезапно перед собой девчонку с буханкой хлеба, выскочившую из-за разросшихся за лето кустов.
Больше Даша ничего никогда не видела…
***
– Ну что это Вы, товарищ полковник, вспоминаете такое с утра? – прикрикнул на себя Николай Алексеевич, вставая с кровати. Он привык уже разговаривать сам с собой. Да ведь и не с кем больше. Нина Павловна тяжело переживала потерю младших, а через год после Даши и сама оставила этот свет. Десять лет уж прошло.
Застилая кровать, старый полковник заметил краем глаза как будто какое-то движение в зеркале. И вот опять. Что такое? Уже в глазах мелькает что-то.
Но посмотрев в зеркало, старик обмер. На него с той стороны прозрачного стекла смотрела Нина Павловна.
– Здравствуй, Коленька, а я за тобой.
Вдруг всё помутнело перед глазами… Да нет же, это слёзы выступили на глазах у старого вояки. Не плакал он, когда схоронил сына. Не плакал и когда погибла дочь. Даже когда хоронил жену, никто не видел слёз полковника. А вот тут вдруг сами потекли по сухим уже, морщинистым щекам.
Поспешно вытирая слёзы, Николай Алексеевич и надеялся ещё раз увидеть жену, но и боялся. Понимал, что это не правильно, что не должно быть такого.
