Часть первая
ЗАЩИТНАЯ РЕАКЦИЯ
Воскресенье, 22 мая 1988 года
– У-у, козёл! – смело заявил Семён Саньковский и отхлебнул портвейна из бутылки. – Пошёл вон!!!
Было солнечное утро, он стоял на берегу речушки, а за спиной слышались обнадёживающие голоса друзей. Возможно, поэтому вопль прозвучал не как вызов на дуэль, а скорее как добрый совет. Несмотря на это, два глаза неопределённого цвета продолжали упрямо таращиться на человека. В них не читалось даже намёка на пацифизм. Вонючее животное не скрывало намерений проверить на прочность свои костяные наросты.
Почему для этой цели оно изо всех подходящих объектов выбрало именно его, для Семёна было полнейшей загадкой чужой души, скрывающейся в потёмках тела, покрытого грязно-белой шерстью. Дожив до двадцати пяти лет, он понятия не имел о так называемом инстинкте территории, присущем в равной степени как львам, так и козлам.
Саньковский вознамерился было повторить возлияние, но не секрет, что парнокопытным плевать на добрые советы. За мгновение до того, как рога вошли в непосредственный контакт с интимной частью тела, Семён успел-таки закупорить пальцем горлышко и даже замахнуться, демонстрируя завидную защитную реакцию…
Окружающий пейзаж кувыркнулся, и небо на ничтожный промежуток времени оказалось под ногами. Сделав пол-оборота, оно повисло над головой, звеня и покачиваясь огромным голубым колоколом. Отнюдь не супермен, но не лишённый толики самоуважения Саньковский лежал на спине, пришпиленный земным притяжением, как бабочка иголкой. Ему не было никакого дела ни до жужжания пчёл, ни до уносимого ветерком пуха сбитых одуванчиков. Зелёная травка, отчётливо попахивающая дерьмецом, его тоже интересовала мало. От удара ныло то, что изощрённые в кулинарии каннибалы склонны нежно называть «филеечкой», а от соприкосновения с земной твердью перехватило дыхание.
Выпучив красивые синие глаза, Семён пытался глотнуть воздуха, и был похож на перепуганную сосиску, увидевшую дурной сон. В общем, было самое время его добить, однако даже козлы добрее людей.
– Живой, тореадор-самоучка? – послышался вопрос. Если в нём и присутствовала нотка волнения, то она полностью сглаживалась расстоянием. Тень вдруг закрыла Солнце, и тот же голос подтвердил диагноз: – Живой! Поднимайся, орёл с вертикальным взлётом!
Материализовавшись коренастым и веснушчатым Димкой Самохиным, она протянула руку и рывком поставила Семёна на ноги. Мученически скорчив другу благодарную рожу, тот выгнулся, помассировал поясницу и покосился на бутылку в левой руке. Несмотря на катаклизм, уровень жидкости там не уменьшился, но это было слабым утешением.
– Хлебни чуток, чтобы столбняк прошёл, – посоветовал практичный Димка и направился к импровизированному столу, где и размещались остальные зрители.
Не считая Самохина, свидетелей позора Саньковского было трое. Длинный, чья банальная кличка заменяла ему как описание внешности, так и биографию, да две девушки, с которыми познакомились здесь же, на берегу. Им было лет по двадцать, и они пока отличались друг от друга только степенью выпуклостей и именами.
Случившееся стало следствием визита приятелей к Семёну с целью выманить семью на природу. Однако жена Саньковского от вылазки отказалась наотрез, сославшись на мигрень, магнитную бурю и неблагоприятное расположение звёзд. Её вера в астрологию заслуживала отдельного разговора и была незыблема, как законы мироздания, хотя и отдавала атавизмом. Мария аргументировала это тем, что та – единственное, вселяющее в неё уверенность в завтрашнем дне. Не став уточнять, на какой именно день легли неправильно звёзды, а справедливо рассудив, что, согласно афоризму: «Баба с воза – кони в курсе дела», Семён захлопнул за собой входную дверь и отправился наслаждаться природой и портвейном на свой страх и риск. И делал это весьма успешно, пока не забрёл на чужую территорию.
– Ну, мужики, не будем отвлекаться. – Димка сел, поджал ноги и взял стакан. – Жили бы мы в Испании, например, так мы бы этих козлов одной левой!
Семён был парень незлобивый, но сейчас скрипнул зубами. Его душа жаждала реванша, однако выбор козлов отпущения был сильно ограничен.
– Согласен, – кивнул долговязый, сидевший напротив, – век живи, век учись!
– Золотые слова! Сенька, иди сюда! Послушай, что умные люди говорят!
Саньковский продолжал стоять на том же месте. Метрах в десяти о нём тихо сплетничали камыши, окаймляющие тихий омут, а шагах в пяти, нагло повернувшись задом сразу ко всему миру, жевал травку козёл. Он был привязан к иве, росшей у подножия холма. Склоны возвышенности были разграфлены микроскопическими огородами. На самом верху за густыми зарослями смородины можно было рассмотреть побелённые известью стены древней избушки. С хозяйкой – бабкой Грушей – они познакомились ещё раньше, когда та привела животное на пастбище.
Мутным оком окидывая весь этот пейзаж, Семён раздумывал, что будет эффективнее: подкрасться к козлу и отвесить здоровенного пинка или подняться к бабке и потребовать возмещения морального ущерба. Быть такого не могло, чтобы в этой глухомани не гнали самогон!
Пропитанная идиотизмом дилемма казалась довольно сложной, и Саньковский не на шутку задумался. Если в первом случае он наверняка испытал бы ни с чем не сравнимое чувство глубочайшего удовлетворения, то во втором – если, опять же, его предположение оправдается, – это ощущение они познают все вместе. Прилив крови к коре головного мозга спровоцировал перемещение центра тяжести, и тело начало раскачиваться, как одинокая пальма под бризом на берегу тёплого острова.
