Джон аккуратно ступал босыми ногами по вощеному паркету из красного дерева, даже шорох одежды для него был непозволительной роскошью. В темноте коридора этой глубокой ночью он шел буквально на ощупь. Несмотря на то, что этот путь от своей каморки до шикарных апартаментов молодого хозяина он преодолевал почти каждую ночь, существовал риск наступить на две скрипучие половицы. Одну он уже благополучно преодолел, а вот вторая была почти рядом с дверью в комнату Теодора. Конечно, если бы его сейчас поймали за руку другие слуги, он бы сумел выкрутиться, сказав, что идет проверить, не забыл ли закрыть окна перед сном. Куда опаснее будет обратный путь, когда он понесет в свою комнату… Так, стоп. Она где-то здесь. Ага, вот. Джон перешагнул опасное место и оказался рядом с дверью. Тихонько нажав на ручку, он потянул дверное полотно на себя, и оно беззвучно и послушно поддалось. Петли он смазывал два дня назад. Обернувшись вглубь коридора и убедившись в отсутствии следящих за ним глаз, Джон скользнул внутрь комнаты и прикрыл за собой дверь.
Внутри он выдохнул свободно. Всё здесь было привычным. Висящий на стене маленький ночник в виде чайки ронял едва уловимый теплый свет на широкую кровать, где, раскинувшись в форме звезды, блаженно улыбался во сне любимчик судьбы Теодор. Его белокурые волосы разметались по подушке, а обычно напряженный сжатый в прямую линию рот был расслаблен, благодаря чему его лицо казалось умиротворенным и даже красивым. Рядом с кроватью стояло глубокое мягкое кресло, где юный хозяин любил проводить время после обеда, листая красочные комиксы. У этой же стены стоял большой стеллаж с книгами. Джон на цыпочках подошел к нему и осмотрел полки сверху донизу. Откуда-то слева почувствовалось дуновение ветерка, а бархатная зеленая штора затрепетала от движения воздуха. Он действительно не закрыл окно. Вот теперь Тедди точно заболеет. Тедди! Если бы Джон назвал его так в лицо, то точно бы получил средний удар. Теодор терпеть не мог этого имени, и всегда возмущался, когда слышал его от родителей. Джон закрыл форточку, и в комнате наступила тишина, нарушаемая лишь беспечным сопением молодого хозяина.
Паренек подошел к книжному шкафу и попал в круг рассеянного света ночника. Под мягкими лучами лампы его кожа казалась еще более смуглой, чем была на самом деле, а тёмно-карие глаза казались почти черными. Он понимал, что играет с огнем. Джон помнил, что согласно правилу номер пять, рабам нельзя читать, и тем более таскать книги у хозяев, но жажда знаний была сильнее страха смерти. Джон научился чтению в шесть лет. Именно в этом возрасте его взяла в услужение семья хозяина Франка. Они были ровесниками с Теодором, который как раз начал постигать учебную программу. Хозяйскому сыну нужен был мальчик-помощник, который бы приносил ему еду на завтрак и обед во время обучения. Также с самого начала в обязанности Джона входило выносить по утрам ночной горшок Теодора, проводить влажную уборку в комнате, помогать хозяину с одеванием и раздеванием, открывать перед ним двери и закрывать их. Практически всё время днем он проводил рядом с молодым господином, и потому присутствовал при обучении Теодора чтению и письму, математике и естественным наукам.
Джон был хорошим рабом, с самого детства он знал наизусть Правила, и это не раз спасало ему жизнь. Правилам научил его Ёж. Конечно, у Ежа было имя, но все давно забыли его. Кличку ему дали за торчащие во все стороны волосы. Ёж жил по соседству с ними, и он первый обнаружил способности индиго у Джона. Однажды он просто позвал его с другой стороны улицы. Позвал не так, как привыкли это делать обычные люди. Губы его были сомкнуты, а серые глаза смотрели прямо в душу маленькому мальчику, которым Джон тогда был. Почти сразу же Ёж объяснил Джону, что возможность разговаривать друг с другом при помощи ультразвука, – это дар, который есть далеко не у всех. Ёж сказал, что они могут понимать дельфинов – крупных животных, обитающих в океане, и что это дельфины сообщили ему, что такие люди, как он, называются индиго. Именно Ёж научил Джона Правилам, и объяснил, что о своих способностях нужно молчать, не рассказывая о них даже родной матери.
Когда в хозяйском доме Джон с первого раза запомнил алфавит и слёту выучил таблицу умножения в то время, как у Теодора ушло на нее несколько месяцев, ему жуть как хотелось показать свои знания учителю. Очень он желал получить хотя бы небольшую похвалу за свои способности, но он всегда вспоминал и держался первого правила раба: молчи, пока тебя не спросят.
С того момента, как он научился складывать буквы в слоги, а слоги в слова, Джон почти каждую ночь пробирался в комнату хозяина и читал здесь книги. Сначала это были большие детские издания с красочными картинками и крупными буквами, затем Джон плавно перешел на большие сказки и приключения, а сейчас он читал повести и романы предапокалиптического мира. Джон не помнил, какого числа его день рождения, но он всегда ориентировался на день рождения Теодора. Его ежегодно отмечали 15 июля, а так как Джону удавалось доесть остатки торта с тарелки хозяина, то он считал эту дату и своим днем рождения тоже. Так вот судя по этой нехитрой системе летоисчисления, на данный момент ему было 14 лет. За восемь лет жизни у хозяина Франка, который кроме того еще и являлся президентом Вестполиса, Джон перечитал почти все книги его сына, и сейчас он аккуратно скользил пальцами по красивым корешкам изданий в поисках чего-то нового. Наконец, его ладонь замерла у невзрачной книги с темно-зеленым переплетом, цепкие пальцы вытянули книгу с полки и засунули ее за ворот рубахи. На кровати послышалось движение. Джон замер. Краем глаза он увидел, как Теодор перевернулся набок, подождал еще минутку, пока сопение не возобновилось, и после этого тихо покинул комнату.
