Совершенно секретно.
База SI-6. Генералу Бастеру
Сэр!
12 июля 1998 года, находясь в утреннем патруле, обратил внимание на танк «Шеридан М 551». Он двигался по северному сектору закрытого полигона. Я решил, что танкисты принимают участие в утренних учебных стрельбах, но в графике стрельб день отмечен прочерком, к тому же в это время начинается завтрак. Я выкинул сигнал «стоп». Возможно, сигнал не был замечен, потому что танк не остановился. Выпустив две красные ракеты, я попытался связаться с экипажем по рации, но связь забивали помехи. Я еще подумал: наверное, все же готовятся к учениям, но в бинокль на кормовой броне были видны грязные металлические ящики. Скорее всего, танкисты (Джим Редер – командир, члены экипажа – С. Плисси, Р. Оуэн, О. Рампо-второй) незаконно вывозили мусор за маскировочную загородку полигона, вместо того чтобы переправить его на специальную свалку, находящуюся милях в пяти севернее. Такое, к сожалению, случается. На наших глазах танк въехал за маскировочную загородку, развернулся и исчез. Следы гусениц до маскировочной загородки на земле отчетливо просматриваются, но за нею сразу обрываются. Экипаж танка – 4 чел., вес – 15 т, дальность пробега – 550 миль, броня – 13 мм. Вооружение: 152-миллиметровая пушка-ракетомет, пулеметы – спаренный и зенитный. Поступил в часть в начале текущего года.
РЕЗОЛЮЦИЯ: Передать рапорт в Спецотдел майору Моро. Создать комиссию, начать расследование.
16 ноября 1999 года.
Французская Гвиана. Кайенна
После вспышек и грохота светошумовых гранат, после стрельб ан рафаль (очередями, одиночными, из положения лежа, на бегу – стараясь уложиться в обязательные две секунды) в длинном, как колбаса, тире, забросанном через окна шашками со слезоточивым газом, сумеречная прохлада бара «Добрый самаритянин» действовала оглушающе.
Конечно, не марсельский бар. И даже не бар отеля «Монтабон».
И Поль Роу, хозяин заведения, правильно привинтил деревянные столы к полу.
Адапты обычно пьют шумно, поскольку прибывают в Гвиану с Антил хотя и по призыву, но вовсе не для того, чтобы бегать кроссы и стрелять по целям. Тем более что вид за окном не радует: серые деревянные дома, наклонные крыши, каналы, забитые чахлыми лилиями и серой травой. Во время сиесты даже муравьи замирают, а крысы падают замертво от теплового удара. Замолкают оборванные продавцы падди, белого риса, исчезают с улиц бритые католические священники. В конце концов, Кайенну определяют лачуги, а не здание префектуры, построенное еще иезуитами. И не тридцатиметровые каменные колонны, видимые с любой точки площади Пальмист. И не институт Пастера с празднично поблескивающим стеклом стен. Даже не новый порт. Кайенна – это бревенчатые бараки, источенные муравьями, запах мочи, гнилой рыбы. Кайенна – это трепыхание серого застиранного белья на веревках, вялые розы на пустырях, ароматы острых специй, дешевого табака, нефти, приторной патоки, тростникового сахара, блевотины, кокосового масла, неочищенного рома. Кайенна – это бесчисленные розовые крысы увари, роющиеся в мусорных баках, и трещащая под ногами скорлупа креветок и голубых крабов.
Капрал Тардье держал руку на стакане.
Легионеры Морис Дюфи и Джек Кроуфт следовали его примеру.
Джек Кроуфт задумчиво сплевывал на пол. Это всегда раздражало хозяина «Доброго самаритянина». Он ведь не знал, что через пару часов легионерам придется нырять в раскаленное чрево вертолета. Девять рядовых, капрал и майор. Один счастливчик останется в казарме. Майор Моро, прикомандированный к штабу полковника Вокулера, решил принять участие в очередном патруле, а вертолет поднимает ровно двенадцать человек. Пилот, майор, капрал – это уже трое. Значит, могут полететь девять легионеров, один останется.
Хозяин заведения подавал пиво адаптам.
Он был недоволен. Он морщился и гримасничал.
«Они приходят в бар, – жаловался он адаптам, незаметно кивая в сторону легионеров. – Приходят и заказывают по полстакана на каждого!»
Адапты понимающе кивали.
Защитная форма, береты, сдвинутые на ухо.
Денег у адаптов немного, но, как правило, они пропивают все.
Метис симпатизировал адаптам и злобно поглядывал на легионера Шаффи, в прошлом порк-ноккера, профессионального искателя алмазов и золота, а до того, говорят, чуть ли не профессора в каком-то университете. Черный Зепп слушал бывшего порт-ноккера, открыв рот, снайпер Кул тоже не отвлекался. Голос бывшего профессора доносился даже до стойки.
«Там должно быть озеро… Все, кто ходил к Золотому городу, упоминали об озере… Где находится? Может, на восточном склоне Анд. Или между реками Ваупес и Какета. Или между Эссекибо и Парима. В Колумбии, на севере Бразилии, а может, в Гвиане. Так, например, писал сэр Уолтер Рэли…»
«Ты чокнутый, – возражал черный Зепп, он, конечно, предпочел бы более конкретные приметы. – Я всякое о тебе слышал, а теперь сам вижу, ты чокнутый. Если о Золотом городе всё так хорошо известно, почему до него никто еще не добрался?»
«Добирались, но не вернулись, – возражал бывший порк-ноккер. – Три века назад здесь появился сэр Уолтер Рэли. Англичанин. А всех испанцев тогда в Гвиане было, как сейчас в баре адаптов. Они как мухи облепили окраины новых стран. Сами не могли съесть пирог, но другим тоже ничего не давали. Сэр Уолтер Рэли подробно писал английской королеве о Золотом городе. Если хочешь знать, Зепп, этот город точно был золотым. Там вся утварь была из золота. Во дворце стояли золотые статуи и изображения в натуральную величину всех зверей, птиц, деревьев и трав, что есть на земле, и всех рыб, что водятся в море. Доходит до тебя? Сумки, сундуки, корыта – все там было из чистого золота. – Бывший порк-ноккер жадно облизал пересохшие губы. Он бы заказал рыжего гвианского рома, но неизвестно, кого капрал оставит в казарме. – Даже поленья перед камином лежали золотые».
