«Баранов» был придуман в 1989 году, когда автора приятно возбуждала новизна бытия: перестройка, талоны на чай, крупу и мыльно-моющие средства, обличительные статьи «Огонька» и «Литературки», да и вообще идея «Человек против Системы». Все это представлялось увлекательной игрой в Настоящую Жизнь. Как будто вдруг мы оказались посреди приключенческих рассказов о Великой Депрессии и, толкая на Сенной талоны за десятку, ощущали себя бутлегерами. Почему-то сохранялась при этом некая иллюзия, что вот сейчас поиграем-поиграем, пощекочем нервы, а потом – назад, в мягкое кресло, в пучину «застоя», где так уютно – «тепло и сыро».
«Баранов» стал истинным детищем этой эпохи. В нем есть «антиутопия» – воображаемое будущее, при котором везде и все очень плохо, кроме космического городка, где обитает элита общества; много напоминаний о том, как плохо живется при тирании и в частности при Сталине. Но поскольку автору в те годы совершенно искренне казалось, что все происходит понарошку, то мрачной, по-настоящему выстраданной антиутопии не получилось. Получилась игра в антиутопию.
Как и в случае с «Завоевателями», сработал странный феномен: декорации, внешний антураж – картонный, насквозь условный, а вот люди, помещенные в эти декорации, – живые. Во всяком случае, любимые автором.
Фантастическое допущение в повести сделано с принципиальным пренебрежением к науке и технике. Описание действия машины времени и совершенно бредовая идея «временных смерчей» подчеркнуто неправдоподобны. Потому что раз не понимает автор в физике и математике – значит, нечего и пыжиться!
Что касается древнеримского быта, то его описания базируются преимущественно на трех «китах». Во-первых, это замечательная книга М.Е. Сергеенко «Простые люди древней Италии», зачитанная автором до дыр. Во-вторых, вовремя оказавшийся под рукой Овидий. И в-главных, это вымысел. Когда я чего-то не знала, то не шла в Публичную библиотеку и не шуршала там пыльными фолиантами, а просто выдумывала.
Несколько раз меня спрашивали о таком приеме рукопашного боя, как «флям», упоминаемый в «Баранове». Это тоже вымысел. Понятия не имею, как этот «флям» выглядит на деле. Обращаюсь к фантазии читателя.
Дорогая Фантазия Читателя! На твой суд – псевдоантиутопия, псевдонаучная фантастика про жизнь, про смерть, про поиски настоящего.
навеки твой
автор
Дверь с треском распахнулась и трижды грохнула железной ручкой о стену. В Знаменную Комнату СЮКа ворвались две подружки, Инка и Майя. Сюкорг Ваня Терочкин, изучавший подшивку протоколов за прошлый год, поднял голову и вопросительно взглянул на девочек. Инка раскрыла рот, чтобы сообщить потрясающую новость, но Майя опередила ее:
– Димка Баранов нашелся!!
Дима Баранов, крепкий четырнадцатилетний подросток, лежал в спортзале на черных лоснящихся матах под шведской стенкой. В другом углу спортзала шлепала по полу мокрой тряпкой уборщица тетя Хоня, которая весила, по общему мнению, никак не меньше двух центнеров и постоянно нарушала законы физики.
– Разлегся… – неодобрительно отнеслась к Диме тетя Хоня.
Дима простонал и забормотал что-то на непонятном языке.
– Чегось? – не разобрала тетя Хоня. – Вроде, не по-нашему… Довели ребенка своей учебой, ироды… – Она уронила швабру на пол и, обтирая руки о халат, подошла поближе. – Батюшки, что это на нем надето?
Дима был облачен в грубую полотняную рубаху до колен и кожаные шнурованные сапоги. На правом плече имелась рана. Вторая кровоточила за ухом.
– Подрался опять с кем? – вопросила бредившего Диму тетя Хоня и глубоко задумалась.
В спортзал поспешно вошли ребята – Инка, Майя, Иван Терочкин и зам по идеологии Артур Эйвадис.
– Здравствуйте, тетя Хоня, – сказал Ваня Терочкин. Тетя Хоня покосилась на вошедших и, кряхтя, взялась за швабру. Воспитанники столпились возле матов, ошеломленно вслушиваясь в невнятные речи Димы.
– Ребята, он бредит по-латыни, – уверенно определила Инка.
– Что ж, когда Баранов вспомнит родной язык, пусть объяснит свои прогулы, – холодно произнес Артур.
– Посмотрим, как он отработает все домашние задания, – добавила Майя.
Иван сгреб в охапку беспокойно метавшегося Диму и потащил его через длинные коридоры интерната вверх по лестнице в спальни воспитанников. Нарушая все правила и распорядки, Иван уложил Диму в кровать (прямо в обуви!.. днем!..) и принялся расшнуровывать его диковинные сапоги.
Воспитанники интерната были членами еще не сформированной межпланетной экспедиции. По достижении совершеннолетия им предстояло отправиться в космос, чтобы продолжить дело родителей. Для того и был создан Союз Юных Космопроходчиков, о котором по праву говорили:
В труде и учебе сознательным будь!
СЮК – это в космос единственный путь!
Поэтому в программу обучения заранее были заложены необходимые будущим астронавтам специальности. Ивану заранее была отведена роль командира. Диму Баранова как самого бесперспективного назначили медиком. На Земле вот уже сто лет никто не болел, но должность экспедиционного врача была сохранена – из традиционного почтения к инструкции по Технике Безопасности. Старые космолетчики говорили, что каждая строка в ТБ полита кровью.
