Николай Иванович БАЛАГАЛАЕВ, предводитель, 45 лет.
Петр Петрович ПЕХТЕРЬЕВ, бывший предводитель, 60 лет.
Евгений Тихонович СУСЛОВ, судья.
Антон Семенович АЛУПКИН, сосед-помещик,
MИPВOЛИН, бедный сосед-помещик.
Ферапонт Ильич БECПAНДИН, помещик.
Анна Ильинишна KAУPOВA, сестра eгo, вдова, 45 лет,
Порфирий Игнатьевич НАГЛАНОВИЧ, становой.
BEЛЬВИЦКИЙ, письмоводитель предводителя.
ГЕРАСИМ, камердинер Балагалаева.
КАРП, кучер Кауровой.
Действие происходит в имении Балагалаева.
Театр представляет столовую. В средине выход, направо кабинет, окна позади, в стороне накрытый стол с закуской. Герасим хлопочет около стола. Услышав стук экипажа, он подходит к окну.
Герасим и Мирволин.
МИРВОЛИН. Здравствуй, Герасим! как поживаешь?.. А что, он еще не выходил?
ГЕРАСИМ (накрывая на стол). Здравствуйте. Где это вы достали лошадь?
МИРВОЛИН. А что, ведь недурна лошаденка? Мне за нее вчера двести рублей предлагали.
ГЕРАСИМ. Кто предлагал?
МИРВОЛИН. А купец из Карачева предлагал.
ГЕРАСИМ. Что ж вы не отдали?
МИРВОЛИН. Зачем отдать? самому нужна. Ах, братец, дай-ка рюмочку: смерть что-то в горле, знаешь, того; да и жара притом… (Пьет и закусывает.) Это ты к завтраку накрываешь?
ГЕРАСИМ. А то к обеду, что ль?
МИРВОЛИН. Сколько приборов! Разве кого ждут?
ГЕРАСИМ. Видно, ждут.
МИРВОЛИН. Не знаешь, кого?
ГЕРАСИМ. Не знаю. Говорят, будто сегодня Беспандина с сестрой мирить хотят: так вот разве по этому случаю.
МИРВОЛИН. Э-э! неужли? Что ж, и хорошо. Надо ж им покончить – поделиться. Ведь это наконец срам. А правда ли, говорят, Николай Иваныч у Беспандина хотят рощу купить?
ГЕРАСИМ. А господь их знает!
МИРВОЛИН (в сторону). Вот бы кстати леску-то попросить.
БАЛАГАЛАЕВ (за кулисами). Филька! Вельвицкого мне позвать.
МИРВОЛИН. Знать, из кабинета в гостиную дверь растворена… Hv-ка, другую рюмочку, Гарася…
ГЕРАСИМ. А что? верно, горло все …
МИРВОЛИН. Да, брат, что-то саднит.
Пьет и заедает. Герасим выходит.
Те же, Балагалаев и Вельвицкий.
БАЛАГАЛАЕВ. Так, так, так-так-то, ты уж так и распорядись, – слышишь? (Мирволину.) А, ты, здравствуй!
МИРВОЛИН. Нижайшее мое почтение, Николай Иваныч!
БАЛАГАЛАЕВ (Вельвицкому). Как я тебе сказал, ты понимаешь. Ведь ты понял?
ВЕЛЬВИЦКИЙ. Как же-с, как же-с.
БАЛАГАЛАЕВ. Ну да, эдак будет хорошо. Ну, теперь ступай… Я тебе дам знать, я велю тебя позвать. Можешь идти.
ВЕЛЬВИЦКИЙ. Слушаю-с. Так, стало быть-с, бумаги по делу вдовы Кауровой приготовить-с?..
БАЛАГАЛАЕВ. Ну, конечно, конечно… Я удивляюсь! Ты должен был понять наконец, братец.
ВЕЛЬВИЦКИЙ. Да вы ничего не изволили мне…
БАЛАГАЛАЕВ. Мало чего! Не все же мне тебе сказывать наконец!
ВЕЛЬВИЦКИЙ. Слушаю-с. (Уходит.)
БАЛАГАЛАЕВ. А не слишком понятлив этот молодой человек. (К Мирволину.) Ну, как ты? (Садится.)
МИРВОЛИН. Слава богу-с, Николай Иваныч, слава богу-с. Как вы в своем здоровье?
БАЛАГАЛАЕВ. Я ничего В городе был?
МИРВОЛИН. Как же-с, был; нового, впрочем, ничего-с. Купца Селедкина, третьего дня, паралич хватил; да ему не в диво. Стряпчий, говорят, вчера свою супругу опять того-с…
БАЛАГАЛАЕВ. В самом деле? Экой неугомонный!
МИРВОЛИН. Журавлева доктора видел-с; вам кланяться приказал. Петра Петровича в новой коляске встретил. Знать, куда в гости собрались: с лакеем, и на лакее шляпа новая.
БАЛАГАЛАЕВ. Он сегодня у меня будет. А что, у него коляска хороша?
МИРВОЛИН. Как вам сказать-с? Нет, по-настоящему нехороша: фигурой точно берет, а в сущности – нет, я не знаю, она мне не нравится. Как можно сравнить с вашей коляской!
БАЛАГАЛАЕВ. Ты думаешь? Она на лежачих?
МИРВОЛИН. На лежачих-то она на лежачих; да что в том толку? помилуйте-с! больше для важности. А это оне любят поважничать-то. Оне, говорят, опять намерены баллотироваться.
БАЛАГАЛАЕВ. В предводители?
МИРВОЛИН. Точно так-с! Что ж, пожалуй! Опять на вороных изволят прокатиться.
БАЛАГАЛАЕВ. Ты думаешь? Впрочем, Петр Петрович, я должен сказать, весьма почтенный человек во всех отношениях и совершенно заслуживает… Конечно, с другой стороны, лестное внимание дворянства… Выпей-ка водки.
МИРВОЛИН. Покорнейше благодарю-с.
БАЛАГАЛАЕВ. А что? разве уж пил?
МИРВОЛИН. Никак нет-с! не то чтобы пил, а так что-то грудь… (Кашляет.)
БАЛАГАЛАЕВ. Э, вздор! выпей.
МИРВОЛИН (пьет). За ваше здоровье. А ведь, знаете ли что, Николай Иваныч, ведь Петра Петровича настоящая фамилия не Пехтерьев, а Пехтерев, – Пехтерев, а не Пехтерьев.
БАЛАГАЛАЕВ. Почему ты это думаешь?
МИРВОЛИН. Как же нам этого не знать! помилуйте! Мы и батюшку их знавали, и дядьев-то всех. Все Пехтеревыми прозывались, искони Пехтеревы, а не Пехтерьевы. Пехтерьев– эдакой и фамилии у нас никогда не бывало… что за Пехтерьев?
БАЛАГАЛАЕВ. А!.. Впрочем, не все ли равно? было бы сердце доброе.
МИРВОЛИН. Совершенную истину изволили сказать-с: было бы сердце доброе. (Глянув в окно.) Кто-то приехал-с.
БАЛАГАЛАЕВ. А я еще в шлафроке. Это я с тобой заболтался. (Встает.)
АЛУПКИН (за кулисами). Доложи. А-а-лупкин, дворянин…
ГЕРАСИМ (входит). Алупкин господин вас спрашивает-с.
БАЛАГАЛАЕВ. Алупкин! Кто бишь это? Проси. А ты займи его, пожалуйста. Я сейчас… (Уходит.)
