Его звонок раздался в тишине квартиры, когда она только переступала порог. Особенная мелодия, запрограммированная на входящий звонок с его номера, точно сообщала – это он.
– Не обижайся, – в тоне его голоса сквозняком пронеслась холодная вежливость. – Пока имел возможность говорить, сказал открытым текстом, а ты опять в том же направлении.
– Женщины – существа странные. То она понимает с полувзгляда, то не понимает прямо сказанных фраз.
– Ты всегда понимала меня с полуслова… У меня сейчас цейтнот, перезвоню, когда смогу…
– Конечно, звони в любое время дня и ночи… тебе это разрешено, другим нет, – лукаво добавила она.
– Не понял, каким другим? – он вдруг передумал прерывать разговор.
– Ух ты! Неужели я чувствую тонкий аромат ревности? Хоть крошечный?
– Совсем не крошечный, а вполне ощутимый, – в его ответе прозвучала настороженность.
– Когда ревность похожа на лёгкий укольчик – это возбуждает. За два года нашего знакомства я впервые уловила от тебя признаки ревности, забавно…
– А разве не я говорил, что если бы ты была моей женой, то я покрыл бы тебя паранджой и запер бы дома, – игра в слова нравилась ему.
– Это было сказано на заре нашего первого месяца и, как мне помнится, только для красного словца!
– Тем не менее мы вернёмся к твоим «другим» чуть позже…
Ей очередной раз захотелось сесть в поезд дальнего следования, который уносит прочь от родных мест, обещая вихрь новых ощущений и впечатлений. Глоток свежих эмоций она прописала бы себе в рецепте и твёрдо следовала бы предписанному. Но она не врач, даже не медсестра, хотя мама частенько называла её «скорой помощью», когда она в сотый раз спасала кого-то.
Самой вылечиться не получалось. Она болела им второй год, оправдывая его длительные бездействия, радуясь внезапным мгновениям нежности, редким путешествиям на пару дней – в общем, получалась песня: «Любовь… как боль. Расставание… как дыхание». Но глотки свободы не расширяли, а путали пространство, превращая дни в тоскливый заброшенный мир.
Она вышла на балкон. Весна. Снег таял. Уходящая зима обнажала пролежни мёртвой земли.
Её жизнь для окружающих представляла жирный кусок удачи, вызывая зависть. Высокооплачиваемый специалист, красавица, умница, с комсомолом не получилось в связи с перестройкой в обществе. Командировки в Европу, престижный автомобиль, жилплощадь размером с теннисный корт. И, конечно, востребованность.
Вниманию противоположного пола завидовала даже близкая подруга, имея тихое семейное счастье.
Смешно и грустно. Когда ты имеешь всё, кроме эквивалента зарплаты, о котором мечтаешь, то считаешь спокойный уют обычным существованием. Когда у тебя есть всё, кроме домашнего очага, ты готова отдать все материальные блага за семейные ценности.
Воплотить мечту тривиально не получалось. Её единственное замужество закончилось банальным разводом с разделом имущества. Пять лет жизни в браке дало ему право на совместно нажитое, хотя последний год он был «домохозяйкой» без прилагаемого желания к ведению этого хозяйства.
В течение долгих шести месяцев после судебных дрязг она выздоравливала.
Как началась её новая история, она припоминала с трудом. Он утверждал, что заметил её на юбилее общих знакомых, когда она была с бывшим. В недрах своей загруженной памяти ей казалось, что она тоже вроде бы отметила его – элегантного, статного.
Но ни лица, ни цвета костюма, ни его поздравительных слов юбиляру она не запомнила. Ярко-красный галстук – единственное, что память предлагала в качестве компенсации её невнимательности.
Следующая их встреча была через год и вновь на юбилее общих знакомых, куда она пришла с одним только желанием – напиться и подцепить кого-нибудь на время. Рана от предательства ещё кровоточила.
В тот вечер она запомнила его отчётливо. Взгляд охотницы поймал его заинтересованность. Но он был с женой – милой домашней курочкой в хорошем смысле. Такая всегда выслушает, найдёт оправдание плохому настроению супруга, создаст уют даже в шалаше и будет ненавязчиво оберегать от нервозности жизни.
Создавать комфорт для других и себя у неё тоже получалось без трудностей, но балансировать, уступая в процессе ссор или партнёрского недовольства, она не любила. Говорила обычно сразу то, что раздражало. А раздражала неопрятность в доме, в отношениях и в душевных качествах. Видимо, поэтому муж ретировался, не желая слушать её максимализм. А в качестве компенсации прихватил добрую половину приобретённого ею.
В тот вечер, когда напиться не получалось, она, скучая, стала отвечать долгим недвусмысленным взглядом на его заинтересованность. Она даже пригласила его танцевать, вдруг поймав себя на желании прикоснуться к нему и почувствовать хоть какой-нибудь отклик в своём одиноком теле. Реакция тела весьма удивила. Когда он приобнял её талию, пошла общая вибрация по организму. Непроникающий алкоголь мгновенно всосался в кровь и одурманил мысли.
