Читать онлайн полностью бесплатно Андрей Козырев - Запретный город. Избранные стихотворения

Запретный город. Избранные стихотворения

В книге «Запретный город» собраны лучшие стихотворения Андрея Козырева за 2014—2017 гг. Поэтический сборник открывает читателю запретный город поэзии, доступный только посвящённым.

© Андрей Козырев, 2017


ISBN 978-5-4485-3922-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Запретный город

Дмитрию Мельникову

В запретном городе моём,
В оазисе моём —
Аллеи, пальмы, водоём,
Просторный белый дом.
Туда вовеки не войдут
Ни страх, ни суета.
Там жизнь и суд, любовь и труд
Цветут в тени Креста.
Там тысячью горящих уст —
Лиловых, огневых —
Сиреневый глаголет куст
О мёртвых и живых.
Там полдень тих, там зной высок,
Там всё Господь хранит —
И прах, и пепел, и песок,
И мрамор, и гранит.
Там миллионы лет закат
Горит во весь свой пыл,
Там голубь осеняет сад
Шестёркой вещих крыл.
Дрожит в тени семи ветвей
Горящая вода,
И в дом без окон и дверей
Вхожу я без труда.
Былых истлевших дней зола
Едва шуршит во мне,
И вырастают два крыла
В груди и на спине.
Там, в одиночестве моём,
Заполненном людьми,
Звучат сияющим ручьём
Слова моей любви.
Там огненно крылат закат,
Оттуда нет пути назад…
Но где они, не знает взгляд,
Ищу их вновь и вновь —
Запретный дом, запретный сад,
Запретную любовь.

Вишнёвый сад

Воробьиная ода

Воробей, ты – великая птица…

Юнна Мориц

Неужели тебя мы забыли?
Для меня ты всегда всех живей —
Спутник детства, брат неба и пыли,
Друг игрищ и забав, воробей!
Ты щебечешь о небе, играя,
Неказистый комок высоты, —
Сверху – небо, внизу – пыль земная,
Между ними – лишь ветка да ты!
Как ты прыгаешь вдоль по России
На тонюсеньких веточках ног —
Серой пыли, особой стихии,
Еретик, демиург и пророк.
В оптимизме своем воробейском,
Непонятном горам и лесам,
Научился ты в щебете детском
Запрокидывать клюв к небесам.
Воробьиною кровью живее,
От мороза дрожа, словно дым,
Я, как ты, ворожу, воробею,
Не робею пред небом твоим.
И зимой, воробьясь вдохновенно,
Не заботясь, как жил и умру,
Я, как ты, воробьинка вселенной,
Замерзая, дрожу на ветру…
Но, пока ты живёшь, чудо-птица,
На глухих пустырях бытия
Воробьится, двоится, троится
Воробейная правда твоя!

Чудак

Вспоминая Адия Кутилова…

Во мне живёт один чудак,
Его судьба – и смех и грех,
Хоть не понять его никак —
Он понимает всё и всех.
Смуглее кожи смех его,
И волосы лохматей снов.
Он создал всё из ничего —
И жизнь, и слёзы, и любовь!
Из туч и птиц – его костюм,
А шляпа – спелая луна.
Он – богосмех, он – смехошум,
Он – стихонеба глубина!
Чудак чудес, в очках и без,
В пальто из птиц, в венке из пчёл,
Он вырос ливнем из небес,
Сквозь небо до земли дошёл!
Он благороден, как ишак.
С поклажей грешных дел моих
Он шествует, и что ни шаг —
И стих, и грех, и грех, и стих!
Он стоязык, как сладкий сон,
Как обморок стиха без дна.
Смеётся лишь по-русски он,
А плачет – на наречье сна.
Пророк вселенской чепухи,
Поэт прекрасного вранья,
Он пишет все мои стихи,
А после – их читаю я!
Он – человек, он – челомиг,
Он пишет строчки наших книг,
Он в голове живёт моей
И делает меня сильней!

Не только о пиджаке

Кто я такой? – Поэт. Брехун. Чудак.
Меня таким придумали – не вы ли?
Ромашками давно зарос пиджак.
И валенки грязны от звёздной пыли.
У времени прибой есть и отбой.
Я установлен, как закон, в природе, —
Не бегая за модой, быть собой,
Ведь солнце, не меняясь, вечно в моде.
Пусть дни текут, как чёрная волна!
А у меня – на берегу заката —
Среди волос запуталась луна,
А губы пахнут космосом и мятой.
Бог поцелуем мне обуглил лоб,
И мне плевать, что обо мне болтают:
Какой неряха, чудик, остолоп, —
Пиджак цветёт, и валенки сияют!

Памяти Евгения Евтушенко

Что ж, свершилось. Тает снег.
Умер сам Двадцатый век.
Значит, вот таков удел
Всех бессмертных в мире тел.
Ты идёшь к великим в даль —
Боговдохновенный враль,
Скоморох, пророк, поэт,
Уленшпигель наших лет.
Помню хмель твоей вины,
Острый взгляд из глубины,
Помню твой – сквозь морок лет —
Незлопамятный привет.
Скудный дар тебе дарю —
Тем же ритмом говорю,
Что Иосиф, милый враг,
Провожал певцов во мрак.
Этим шагом начат год.
Этим шагом смерть идёт.
Так шагает старый бог:
Раз – шажок, другой – шажок.
Шаг за шагом – в темноту,
За последнюю черту,
Где ни лжи, ни естества,
Лишь слова, слова, слова.
Ими правил ты, как бог.
Ты себя ломал, как слог,
Рифмой острой, как стилет,
Нервы рвал десятки лет.
Ты – мишень и ты же – цель,
Как Гагарин и Фидель.
Белла, Роберт и Булат
Ждут, когда к ним встанешь в ряд.
А тебя, – прости всех нас, —
Хоронили много раз.
Что ж, воитель и герой,
Умирать нам не впервой.
От твоих трудов и дней
Нам осталось, что видней —
Твой обманчивый успех,
Твой оскал, твой едкий смех.
Рыцарь, жулик и герой,
Ты, меняясь, был собой —
Яд со сцены проливал,
Отравляя, исцелял.
Под задорный, острый взгляд
Мы глотали этот яд —
Вместе с миром и тобой,
Вместе с Богом и судьбой.
Ты – виновник всех растрат,
Жрец и рыцарь всех эстрад.
Ты горел, сжигал, сгорал,
Но скупым ты не бывал.
Что ж, обман твой удался.
Ты в бессмертье ворвался.
Всё простится за чертой
За надрыв и ропот твой,
За глухой тупик стиха,
За огонь и мрак зрачка,
За блистательность ошибки,
Черноту черновика.
Ты сейчас стоишь один
Средь заоблачных равнин —
Справа – свет, налево – тьма,
Снизу – Станция Зима.
Сценомирец, дай-то Бог,
Чтоб остался жгучим слог,
Чтоб талант твой не иссяк
На эстраде в небесах.
Что ж, прощай. Закрылась дверь.
Что осталось нам теперь?
Этот ритм – ать-и-два —
…и слова, слова, слова.

Вишнёвый сад

В твоих глазах цветёт вишнёвый сад.
В моих глазах дотла сгорает небо.
На следующую страницу
Другие книги автора Андрей Козырев
Ваши рекомендации