Нежные девичьи пальцы ласкали напряженный член и набухшие яйца. Ритон сходил с ума от неутоленного желания, тихонько постанывал и выгибался. Ему дико хотелось разрядиться, почувствовать, как постоянное напряжение наконец-то покидает тело, успокоиться, кончить после длительных мучений. Увы. Он, бесправный раб, всего лишь третий муж сиятельнейшей госпожи Анираны, не мог себе позволить ничего подобного. Его уделом до самой смерти было полное подчинение своей супруге, первым двум ее мужьям и многочисленным придворным дамам. Да что там дамы. Любая служанка, если хотела, могла прижать его в углу, не церемонясь, приспустить штаны и ласкать, наслаждаясь его мучениями, гениталии, пока ей это не надоест, или не устанет рука. Она, женщина, была в своем праве. Вот и теперь, прижатый в коридоре к холодной каменной стене одной из таких служанок, стоявший с широко расставленными ногами, он покорно терпел издевательства над своим телом, закусывал губу от желания и старался не замечать слез, то и дело катившихся из глаз. Постельная игрушка. Ничего больше. Никто и никогда не посмотрит на него, как на равного.
– Тебе хочется меня, ранси? – насмешливо спросила кареглазая девчонка, чуть сжав его набухшие яйца.
Он вскрикнул, дернулся. «Ранси». «Ничто». «Ничтожество». Именно так называли подобных ему.
– Да, госпожа, – рвано выдохнул он, на самом деле не смея и мечтать войти в кого-либо из них, высокородных.
Она взяла его руку, требовательно положила себе на мягкую грудь, и он, подчиняясь, начал поглаживать длинными пальцами сосок, доставляя ей удовольствие своими движениями. Грудь быстро набухла – сама девчонка находилась на грани. Он знал, что будет дальше, знал и боялся одной мысли о необходимости…
– Вылижи меня, – приказала, постанывая, она.
Он повиновался. Встав на колени, с приспущенными до середины бедра штанами, он покорно дождался, пока пышные юбки поднимутся вверх, не думая о пульсировавшем от боли и желания члене, нырнул под них и стал умело ласкать языком половые губы и посасывать клитор. И так частое дыхание участилось еще больше. Служанка всхлипнула, когда он в очередной раз провел языком по клитору, чуть придавив эту нежную точку, дернулась, и в следующую секунду лицо Ритона оросила ее жидкость. Уже наученный горьким опытом, он снова начал работать языком, вычищая промежность и загнав как можно глубже в душу очередное болезненное разочарование.
– Хватит, – послышалось чуть раздраженное, и он вынырнул из-под юбок.
Служанка одернула одежду, повернулась и, не глядя на свою временную игрушку, удалилась.
Ритон остался стоять на коленях у стены, с приспущенными штанами, огромным членом и кровоточившей душой.
Лина упорно драила пол, стоя на коленях на холодных каменных плитах и стараясь не смотреть по сторонам. То, что происходило вокруг, больше всего напоминало ей триллер с порносоставляющей. Она находилась в этом диком мире неделю, отчаянно материлась про себя чуть ли не каждую минуту и не могла принять местные события. Мечта радикальных феминисток превратилась в реальность: мир, в котором правили женщины. Мир жестокий, циничный, злобный. Лина еще не до конца разобралась в общественном строе и населявших планету расах, но уже видела, что идеальным выходом из ситуации были бы две-три бомбы помощнее, например, нейтронные, если они, конечно, существовали в реальности. Выжечь заразу следовало под корень. Как успела понять Лина, практически все мужчины находились в мире матриархата на положении молчаливых рабов. Они носили старую потрепанную одежду, беспрекословно позволяли себя унижать любой женщине и постоянно молчали. Правда, существовало несколько особей (назвать местных жителей людьми у Лины язык не поворачивался), чье поведение кардинально отличалось от остальных. Красивая, новая одежда, наглые замашки, громкая речь. И страх в глазах. Даже приказывая служанкам, они до жути боялись, что те откажутся повиноваться и высмеют их.
Услышав звуки определенного характера, Лина раздраженно поморщилась: бордель, а не замок. Неужели трудно где-нибудь в комнате сексом заняться? Обязательно спариваться в коридоре?
– Тебе хочется меня, ранси? – донеслось до ее слуха.
И сразу же тихое, покорное:
– Да, госпожа.
Говорившую Лина опознала мгновенно: Ирта, старшая служанка. Слаба на передок. А вот тот, кого она назвала «ранси», то есть ничтожеством, был ей незнаком. Впрочем, это и не удивительно: Лина не так давно работала в чужом теле, чтобы знать всех вокруг.
– Вылижи меня, – последовал очередной приказ. И через пару-тройку минут. – Хватит.
«Ну вот и развлеклись», – с отвращением подумала Лина, никогда не понимавшая желания живых существ унижать себе подобных.
Мимо процокали каблучки – одевалась Ирта со вкусом, как и положено женщине ее статуса – и на работу всегда выходила при полном параде.
Лина закусила губу, оторвалась от пола, поднялась. Ей было необходимо завернуть за угол, туда, где остался тот, «ранси». Идти не хотелось. Лина боялась увидеть еще одного сломленного мужчину. Слишком свежо было воспоминание трехдневной давности, когда, разозлившись на что-то, Ирта приказала высечь перед слугами одного несчастного. Его проворно раздели, полностью обнажив тело, привязали к двум столбам, распяв между ними, а затем один из слуг взял плеть… Удары сыпались снова и снова: на спину, живот, ягодицы, а самое страшное – на гениталии, разрезая плоть на члене и яйцах. Первое время мужчина униженно кричал и плакал, потом тихо стонал, а затем и вовсе замолчал. Лина подумала, что его забили насмерть, и ощутила при мысли об этом, как внутренности завязались в тугой узел. Но нет, как оказалось, несчастный просто потерял сознание от болевого шока. Лина и еще одна служанка должны были, после наказания, развязывать его. Руки чуть подрагивали, когда Лина неумело разбиралась с узлами. А затем она случайно встретилась с тусклым взглядом мученика. Безразличие, покорность судьбе, вселенская усталость – вот что она увидела в глазах. С тех пор, каждую ночь, ей снилась та ситуация в кошмарах. И вот теперь, снова, нужно было общаться с таким же сломленным.
