© Видеманн В. В., 2019
© Оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2019
Настоящее произведение представляет собой автобиографическую сагу о неофициальной, потаенной жизни в СССР. Сюжетно в ней переплетены две темы: богемно-диссидентское подполье в Прибалтике и России и авантюрные путешествия пипла в Среднюю Азию.
Первая тема касается истории появления в Эстонии движения хиппи, распространения в СССР психоделической культуры «детей цветов» и их мистики в формате нью-эйджа. Но в советской мистической среде можно было встретить не только хиппи. Диссиденты и авантюристы, художники и ученые, психиатры и силовики пересекались на оккультных шабашах в салонах парапсихологических обществ и на подпольных уроках йоги. Наиболее передовая часть этого магического легиона прорвалась в Среднюю Азию и сформировала там уникальное подполье с привлечением местного материала. Описанию среднеазиатских реалий, где местное общество существовало в условиях симбиоза формализованной советской власти и феодально-кланового хозяйства, посвящена вторая тема. Мистический Восток суфийских мавзолеев и тайной науки исмаилитов сочетается с портретами членов ЦК КПСС в чайханах и реальным коммунизмом махалли (родовой общины). Здесь тоже были свои хиппи, мистики и диссиденты, часть которых установила обратную связь с Москвой, Питером и Прибалтикой. Тайные секты, нелегальные религиозные сообщества, самиздат, спецслужбы, снежный человек, иностранные агенты, масоны, богемные тусовки, валютчики и новые русские – весь этот калейдоскоп типажей присутствует в ткани книги, воспроизводящей атмосферу малоизвестного широким читательским кругам современной России культурно-идеологического андеграунда эпохи позднего СССР. Все события даются в хронологическом порядке и строго соответствуют действительности. В качестве документальных свидетельств приводятся выдержки из личных дневников отдельных героев повествования, фрагменты из частной переписки с ними, а также материалы из СМИ и других источников. Автор широко использует два типа сленга: хипповый спич и мистическое арго в духе нью-эйджа. В главах про Восток много местных слов и выражений. Вместе с тем настоящее произведение не является простым механистическим фиксированием событий по дневниковому принципу. В тексте присутствуют множество аллегорий и символических сцен, скрытых от непосвященных за вполне «медицинским» описанием реальности. Широко представлены различные измененные состояния (от легкого сдвига до тяжелого бреда), контекст которых важен для восприятия общей концепции произведения, написанного в традициях русского психоделического реализма (реальность как трип).
Описанные ниже события охватывают более десяти лет. Автор еще успел примкнуть к первому, вудстокскому поколению «детей цветов», которые начали появляться в СССР во второй половине шестидесятых на смену стилягам и попсовикам. В это же время в Советском Союзе стало складываться правозащитное движение, с которым автору также довелось столкнуться. На диссидентском фланге противостояния советской системе, между хиппи и правозащитниками – как наименее и наиболее политизированными социальными кластерами, – располагались творческие люди (музыканты, художники, режиссеры) и мистики, предъявлявшие собственные счета реальности.
1. Хиппи в Эстонии. Как это начиналось
Таллин – Питер – Москва. 1968–1973
В 1968 году в журнале «Вокруг света» была напечатана статья аса советской официозной журналистики Генриха Боровика «Хождение в страну „Хиппляндию“»: «Нынешнее общество бесчеловечно. Оно уродует человека с детства, еще в семье. Прививает ему жизненные принципы стяжательства. Хиппи предлагает: человек должен стать наконец самим собой. Для этого – ячейка общества, не семья, а коммуна. Детей воспитывать сообща. Ребенок должен воспринимать сложный облик общества, не повторять повадки и взгляды своих родителей. Система жизни – коммуна индивидуальностей. Каждый живет, как хочет, делает, что хочет. Проявляет себя, как ему угодно. Институты современного общества, которые калечат людей, – роскошь, богатство, собственность – надо уничтожить. Жизнь должна быть проста. Механизация уродует людей. Ближе к природе. Долой войну. Долой войну во Вьетнаме. Долой Джонсона. Любовь, а не война…» Для меня, тогда тринадцатилетнего подростка, этот материал стал настоящим откровением. Невероятное безумие хиппового образа жизни просто ошеломляло. Я до сих пор помню описанные Боровиком сюжеты о том, как хиппи разбросали со зрительского балкона нью-йоркской биржи доллары, вызвав настоящую панику в брокерском зале; как некий волосатый путешествовал в самолете бизнес-классом, купив отдельное место для своей гитары; как человек, завернутый в армейское одеяло, гордо носил на шее амулет в виде стеклянной пробирки, в которой ползала живая муха… Ну надо же, живут же люди!
Подростковый максимализм, конечно, не мог после всего этого просто так молчать в тряпочку. Тем более что к началам поп- и рок-культуры того времени я уже был некоторым образом причастен – через музыкальные передачи «Голоса Америки», «Радио Люксембург» и финских телепрограмм, принимавшихся в родном Таллине с помощью специальных приставок кустарного производства. В том же году я облачился в свой первый «хипповый» наряд: джинсы индийской фирмы Milton's, за которыми стояли невероятные очереди любителей попсы всех возрастов, и коричневую фланелевую рубашку, к спине которой я пришил отодранный от обивки стула кусок темной кожи с тремя магическими буквами, собственноручно выведенными белой масляной краской: «POP». «Рор» [ror] – периодически слышал я за собой голоса русскоязычных прохожих, пытавшихся озвучить непонятную для их менталитета абракадабру. Как сказал один из родоначальников хиппизма Эбби Хоффман: «Ясность – не наша цель. Наша цель – сбить всех с толку. Нас не понимают – и это замечательно: понимая нас, они нашли бы способ нас контролировать».
