Часть первая. Берлин.
1
Уже четыре часа утра, а я так и не смогла заснуть. Как же неприятно испытывать раздражение по отношению к самой себе! Ведь на себя не наорёшь и не пошлёшь себя к чёрту… Или попробовать?
Через три часа проснётся старая сволочь, ещё через три начнёт стучать в дверь моей спальни, итого, у меня шесть часов на сон, а мне нужно девять, чтобы чувствовать себя нормально. Если не высплюсь, то буду воспринимать всё слишком обострённо, в голову полезут всякие мысли противные, а я их не хочу – не хочу их думать…
Я нахожусь на втором этаже двух этажного особняка, построенного полтораста лет назад. Потолки высокие, но комната, в которой я сплю, маленькая и узкая – мне здесь не нравится. Снаружи дом выглядит не плохо – красивенький, но внутри – так себе, мебель старая… Не антикварная, а просто старая. Обои, пожелтевшие… Мне хочется всё здесь переделать и поменять. Я уже начала покупать каталоги и книжки по декору – старая сволочь понимает к чему идёт и нервничает, жалко ему деньги потратить на ремонт и новую мебель! Ведь он собирается дожить до ста двадцати лет – это ещё полвека значит. Десять миллионов евро на пятьдесят лет его жизни – это не так уж и много…
Его можно понять – можно, но не хочется, потому что пятьдесят лет его жизни – это самое худшее, что со мной могло бы произойти. Два – три года так уж и быть – я потерплю, но пятьдесят – нет уж! Лучше убейте меня сразу! Впрочем, я оптимистка – всегда нужно надеяться на хорошее… А вдруг он заболеет и умрёт? Или попадёт в автокатастрофу? Или сойдёт с ума, и я смогу отделаться от него, поместив в психиатрическую клинику?
В моём сознании всплывает совесть и голосом моей матери говорит: ”Нельзя желать людям зла – оно может против тебя обернуться!” Я отмахиваюсь от совести и думаю о том, что должна постараться заснуть.
Старая сволочь – мой муж (хотя, у меня язык не повернётся, его так назвать!) Он спит этажом ниже, и никогда ему не спать в одной кровати со мной! За всё время нашего знакомства я только три раза позволила ему себя поцеловать, а знакомы мы уже десять лет. Правда поженились только три месяца назад, спустя неделю после того, как мне исполнилось тридцать, ох как вспомню, так тошно становится…
Он хотел пышную церемонию – венчание в старинной церкви, родственники и я в белом платье с фатой. Я отказалась от этой идеи наотрез. Купила себе скромное платье сиреневого цвета от “Шанель” и с самого утра начала пить, чтобы приглушить чувство стыда, которое я знала, начнёт меня грызть, как только я появлюсь со своим женихом на людях.
В посольстве, где нас объявили мужем и женой, никто и глазом не моргнул – или на всякое насмотрелись, или по должности не положено проявлять эмоции, вот они, и не проявляли. Из гостей на церемонию и свадебный ужин были приглашены только брат-близнец моего супруга (ещё одна старая сволочь!) и парочка каких-то старых пердунов. Я с самого начала игнорировала их попытки познакомиться со мной поближе и, в конце концов, они оставили меня в покое, позволив тихо и молча напиваться. Сами они напивались шумно и весело. Люди, ужинавшие в тот день в ресторане, посматривали на нашу компанию с недоумением – особенно на меня. Празднование закончилось, когда у меня началась истерика – я закрыла лицо руками и разрыдалась. Тушь, которой я густо накрасила ресницы, оказалась не водостойкой и, попав в глаза, больно защипала, так что я уже не могла их открыть. Из ресторана меня выводили под руки как слепую, в общем, опозорилась по полной.
Так как гости старой сволочи все прибыли из Токио и остановились в его доме, то в первую брачную ночь мне пришлось лечь спать в одной комнате с ним. Я сказала, что плохо себя чувствую, не раздеваясь, залезла под одеяло и отвернулась к стене. Старая сволочь сидел на краешке кровати и гладил меня по голове. Когда он, вздохнув, спросил сам себя: ”И как только Бог догадался создать женщину с такими золотыми волосами?” меня вырвало. После этого моему супругу надоело играть в романтику, и он отправился спать в гостиную.
Утром друзья старой сволочи посматривали на меня с любопытством в узких глазёнках и с пошлыми улыбочками спрашивали, как я провела ночь. Готовя себе кофе, я сказала старой сволочи, что если они будут продолжать в том же духе, я их убью. Все сразу же заткнулись и вскоре разъехались по своим домам, предоставив нам возможность наслаждаться радостями супружеской жизни в одиночестве – ему в своей комнате, мне в своей.
Уже половина пятого, а сна ни в одном глазу – кажется, я сейчас начну материться…
Кстати, особняк, в котором я пытаюсь заснуть, находится в Берлине. Что может быть естественнее, чем русская в Берлине? Вот японец в Берлине – это противоестественно, а русская – вполне. Старая сволочь (или ещё “кабыздох”, как мне иногда нравится его называть, но здесь я его так называть не буду, ибо не хочу показаться слишком циничной), так вот старая сволочь – японец. Когда мы гуляем по Берлину, все принимают его за туриста, а меня за гида. Работники музеев заговаривают со мной по-немецки, но я не понимаю по-немецки и не хочу понимать. Хотя выучить, наверное, всё-таки придётся.
