1. Пролог. Ездовой динозавр, или страдания автора средних лет.
— Нюська, ну сколько можно бумагу марать? — однажды сказал мне муж, ежедневно наблюдающий, как я вожу ручкой по исчерканному листу, и сунул мне в руки старый, давно забытый мною нетбук с отломанной крышкой. Дети постарались, оторвав экран у дышащего на ладан компьютерного мастодонта. Я стряхнула с клавиатуры вековую пыль — ну, плохая я хозяйка, чего уж тут скрывать — и начала перепечатывать свои каракули.
— Ты это, на флэшку скидывай, — дал мне дельный совет супруг. — А то твоему старичку там уже прогулы ставят, — весело хохотнул он и поднял указующий перст куда-то в район потолка.
— Там, это где? — удивленно выпучила я глаза на веселящегося благоверного.
— Ну, фиг знает. В компьютерном раю, наверное, — сконфуженно хмыкнул муж. — Хотя, учитывая разврат, который ты пишешь, не удивлюсь, что компьютерные демоны тоже потирают ручки в ожидании, — весело заржал любимый и шустро смылся на работу.
Первую попытку сменить «работающего инвалида» я предприняла спустя три месяца после знаменательного разговора. Едва услышав сие желание, мой старший сынулька оживился.
— Ты, мать, в компьютерах не рубишь все равно. Я тебе помогу.
Распотрошив заначку трясущимися руками — живем мы небогато — я доверилась любимому сыну и с чистой совестью ушла пилить ногти клиентам. Нести, так сказать, красоту в этот бренный серый мир. Вернувшись вечером уставшая и злая, как толпа дворовых собак, я застала картину достойную пера великого художника. Сыновья сидели у новенького — муха не успела покакать — стационарного компьютера и с ожесточением, достойным яростных берсерков, резались в КС.
— А, как же я? — с трудом выдавила горький вопрос измученная мать, то есть я.
— У тебя есть, — махнул рукой старший в сторону «инвалида».
— Между прочим, я жила без компьютерных игр, — вякнуло мое обиженное самолюбие, взывая к совести великовозрастного дитяти.
— Конечно, жила. У тебя же был ездовой динозавр, — заржал сынище, в пух и прах разбив мои надежды.
Вторая попытка случилась скоро. Приехав к нам в гости, подруга — страстная поклонница моих «виршей» — увидев компьютерного уродца, молча пошла и купила тоненький блестящий ноутбук.
— На вот. Подарок. Сердце кровью обливается, когда я вижу, как ты мучаешь убогого, — тихо сказала Катюшка, сунув мне в руки «мечту».
Два дня я летала. Кнопки клавиатуры пели под моими пальцами, словно клавиши рояля «Фациоли». Я даже не успела обратить внимание, что моя красавица-дочь вьется вокруг чуда американской промышленности, сделанного на заводе известного всем Стива Джобса. Яблоко на крышке светилось и манило, вызывая повышенное слюноотделение у подростка женского пола.
— Я только чуть-чуть попользуюсь, — лисой подкралась ко мне дщерь, едва подруга укатила в дождливый Питер. Больше я не слышала мелодии клавиш.
— Видно не судьба, — решила я и вернулась к обиженному, поникшему, но верному старичку. Мы дружим вот уже три года, и он ни разу не подвел меня. Единственное неудобство, что приходится ставить бутылку с вином позади мастодонта, что б крышка «не отпадала». Но это ведь ерунда, правда? Главное, что б ни спился)))
С чего все началось
— Слушай, а чего ты не напишешь цикл коротких рассказов про своих домочадцев? — спрашивает меня Катюшка, моя подруга, ажитированно хрустя печеньем.
— Думаешь, кому-то будет интересно? — дернув плечом, отвечаю я, не отрываясь от компьютера.
— Мне интересно, например. У вас тут вечно цирк с барабанами. Одна Падла чего стоит.
Падла — собака породы джек-рассел-терьер крутится тут же, выпрашивая калорийные бисквиты. Вообще-то, ее зовут Ника, но на Падлу она откликается даже лучше, чем на свое родное имя.
— Ладно, — соглашаюсь я, — но про тебя тоже напишу.
— А вот угрожать не нужно, — смеется Катя, тайком подкармливая собаку. Падла урчит от удовольствия и бьется в кулинарном экстазе у ног моей подруги. Что ж, так тому и быть.
2. Часть 2 Мамаша и манная каша
Сначала у меня зачесался лоб, потом нос, подбородок, я чихнула и проснулась от взгляда буравящих меня чистых карих глаз.
— Мать, ты совсем не думаешь о больном ребенке, — обиженно пробасил двадцатилетний лоб и мой сын по совместительству. — А я, между прочим, каши хочу манной.
— Ты ж ее терпеть не можешь, — выпучила я глаза на великовозрастное дитяте, пытаясь скрыться под одеялом.
— А сегодня хочу. И вообще, сколько можно дрыхнуть? В твоем возрасте нужно вести активную жизнь. Лицо, вон, как у мопса — мешки под глазами. Короче, не морочь мне голову. Сказал же, каши хочу.
— Слушай, давай без каши, а? — не теряя надежды, промямлила я, с тоской глядя в залитое дождем окно, за которым ветер срывал огромные ветки с гнущихся до земли деревьев. — Молока нет и манки тоже. Вечером куплю и сварю.
— Вот ты какая, да? Я, может, каши раз в столетие захотел. Может, у меня организм растущий. А ты только и думаешь, как бы до компьютера добраться, чтобы вирши свои сочинять в тепле. Иди в магазин, ничего с тобой не случится, — сказал, как припечатал, любящий двадцатилетний «растущий организм» и скрылся в своей комнате, откуда тут же раздалась сумасшедшая стрельба, и крик моего больного ребенка: мочи тварей.
