«Я, Горянский Павел Иванович, признаю себя виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 228 УК РФ, то есть приобретение и хранение наркотического средства „гашиш“ в размере 30 граммов, найденного сотрудниками полиции 04.08.2014г. в салоне моего автомобиля, при следующих обстоятельствах…»
Камера. Размером два на два. Первое, на что обращает внимание всяк сюда входящий: бетон, железо, холод. Камера разделяется примерно по центру решеткой, идущей от правой стены к левой и из потолка в пол. То есть внутри эта крохотная камера состоит из двух «отсеков», каждый из которых метр в ширину и метра два в длину. Во втором «отсеке» в стену встроена железная скамейка вдоль всей камеры. Сидя на скамейке, носом практически упираешься в решетку. За решеткой территория «закона». Там установлен стул, на который периодически присаживаются «потолковать» то «злой полицейский», то «добрый полицейский». Вопреки устоявшемуся мнению, есть еще третий вид: «тупой полицейский» – он не знает, что происходит, оказался тут случайно и ему не с кем больше поговорить. Большинство именно на нем и прокалываются, т.к. считают его беспристрастным.
Беспристрастность – единственное, что различает правосудие и произвол (самоуправство). Правосудие обязано быть беспристрастным, чтобы оставаться законным. Как только суд (или любой другой представитель власти) проявляет личную заинтересованность в предстоящем вердикте, правосудие превращается в карательную систему, основанную на «праве сильного».
В таких или почти таких размышлениях пытался уснуть на своей железной скамье Горянский, надеясь в глубине души проснуться с осознанием, что ему все это приснилось. Но – НЕТ. После череды переездов из камеры одного учреждения в камеру другого Горянский оказался в конечной точке своего маршрута на ближайшее будущее – СИЗО-11 города А., – где он впервые и встретился со своим защитником.
– Павел Иванович, я Ваш адвокат – Могилев Соломон Борисович, меня назначил Ваш следователь, – начал свою вступительную речь, как давно заученное стихотворение, человек поздних лет, в старом замызганном пиджаке, ожидавший в следственной комнате №4, пока конвой предоставит ему его подзащитного.
– Он мне сказал, что отпустит меня, если я признаю вину, – как будто сам себе под нос прошептал арестованный, наблюдая стеклянным взглядом, как конвоир закрывает за ним дверь клетки огромным ключом на три оборота. Было похоже на то, что он просто повторял бесконечно эти слова в своей голове последние сутки или двое, как та застрявшая на уме с утра до вечера старая песня, которую ты где-то услышал.
Это был чрезвычайно бледный и худой человек, еще молодой, двадцати шести лет. Одет был весьма чисто, по-европейски. Движения его были отрывистые, хаотичные, взгляд блуждал. Казалось, будто это был загнанный охотниками в лесу дикий зверь, который с ужасом пытается осознать происходящее, предчувствуя приближение смерти. Инстинкт самосохранения – его единственный товарищ и соратник, на которого он сейчас полагается и который им руководит. Инстинкт, как известно, подвержен субъективной оценке ситуации и всегда предпочитает надежное решение умному.
Адвокат же оценивал своего нового «клиента» взглядом, приспособленным отличать прибыльное дело от бесполезного. «Однозначно не из бедных, деньги есть… не у него, так у родителей», – проскользнула мысль в голове опытного вымогателя в костюме адвоката, паразитирующего на своих старых знакомствах, заведенных еще в бытность своей трудовой деятельности в полиции. Бывшие сослуживцы вызывали его, когда нужно было закрыть глаза на «мелкие шалости» полиции или склонить несговорчивого «клиента» на нужную риторику. Обычно это выглядело так: если царапины и синяки – упал; если подсадные понятые – не заметил; если не признает вину – убедил, что это лучший выход из возможных. А отсутствие «жалоб, замечаний и заявлений» и подпись адвоката в протоколе подтвердит в суде, что все происходило в рамках закона.
Коллаборация простая: чем чаще адвокат отыгрывает по сценарию следователя, тем чаще его вызывают в качестве государственного защитника; чем чаще его вызывают, тем больше он получает казенных денег за свой труд.
К прочему, адвокат может неплохо заработать, пообещав подзащитному «решить вопрос» со следователем или прокурором, с которым он давно знаком, и который за определенное вознаграждение поможет избежать самого сурового наказания. А обещать, как всем известно, не значит жениться.
