– Э-эл… – глубокий, удивительно чистый голос завораживал, заполняя тягостную пустоту внутри. Гипнотическое эхо освободилось из подсознания и взывало. – Э-эл…
Этот тихий зов вырвал меня из темной бездны. Знакомый и одновременно чужой голос звал мужчину, которого я не знала, но тот хрустальный голос, очевидно, знал его хорошо.
– Будь её проводником на Земле, чтобы она могла надежно и прочно себя чувствовать. Стань якорем в том мире до конца, чтобы ни случилось, пока я не буду готова принять истину такой, какая она есть. И тогда я освобожу тебя от Шумера.
Я словно подслушала чужую тайну, и жутко хотела узнать, о чем будут говорить дальше. Но вокруг перестали пульсировать космические струны, и неистовый дух испарился, оставив без сил. Затем на какой-то миг показалось, что пространство и время распяли мое тело между небом и землей. Будто Вселенная решала, что делать с ним дальше. Передумав поглощать, она выплюнула его обратно, окатив удушливой волной, которая прокатилась по всему телу, отдавая блуждающей болью.
Ну, вот и все! Вернулась! Жестокий и опасный мир принял меня как не родную. Тысяча энергетических стрел пронзили слабое тело, и оно провалилось куда-то вниз.
Обладательница того прекрасного хрустального голоса, кто она?
И этот Эл, кто он? Или может она произнесла Фэл?.. Феликс? Это был ты?..
Смогу ли я найти ту загадочную женщину? Ох, чувствую я, всё началось именно с неё.
Приземление было жестким: в спину впились деревянные брусья. Голова и руки безвольно повисли, ноги совершенно не чувствовались. Неужели это перелом позвоночника? Лучше бы тогда головой ударилась: не пришлось бы жить калекой. Огромный минус новой оболочки – ее эмоциональная и физическая чувствительность.
Неожиданно я пожалела о своем решении остаться. За все время пребывания на планете всего лишь на один вопрос был получен ответ, а осталась еще тысяча. Меня охватило такое отчаяние, что перестала ощущаться острая боль в области лопаток. Господи, даже если что-то еще узнаю, у меня никогда не получится отсюда сбежать.
– Ты сможешь, – запульсировал в моей голове мужской голос.
– Не смогу, – просипела я вслух. Во рту все пересохло, и язык прилип к небу.
– Сможешь, – повторил он тоном, не терпящим возражений.
Не убедил. Вот только я заложница и не хочу с ним спорить. Пусть будет, как будет. Ни сил, ни тем более желания сопротивляться неизбежному не было.
Сквозь мутное сознание извне пробились тягучие, как на заезженной пластинке, голоса.
– Абэ, неужели было недостаточно установить связь? Пытаться управлять первородной энергией не лучшее твое решение, – это был голос Феликса.
– Первородной? Я не почувствовала в ней пробуждение изначальной, и на твоем месте не была бы так уверена в этом, – послышался голос Абэ.
– Ты даже не поняла, что потеряла часть себя, так неосторожно и бездумно прикоснувшись к ней.
– Не говори мне о своих догадках. И тебе не стоило нарушать правила игры. Точность правил – наше все. Участвовать должен только один.
О чем они говорят? Разве на сцене был второй участник? Я думала, что лохматая копия Преподобного – всего лишь голограмма. Интересно, кто такая Первородная, с которой у Абэ произошел серьезный конфликт? Может быть, местная шаманка или еще выше – президент планеты? Все так запутанно, точно уравнение с пятью неизвестными и одной постоянной, где эта постоянная – я. И она постоянно во что-то влипает, как сейчас.
Шевелиться, а тем более открывать глаза совершенно не хотелось. В битве титанов землянам лучше побыть в стороне. В любой ситуации нужно больше слушать, чем говорить.
– Абэ, твоя игра – твои правила. Причем здесь точность? – раздался голос Мордашки. – В нашей жизни нет ничего точного. Не в этом ли ее прелесть?
– Исчезни, Четвертый, – скомандовал Феликс.
И Мордашка тоже здесь. Этот негодяй оказался не только любителем острых ощущений, но и философом. Только вот никак не пойму, зачем он там в арке толкнул меня к краю, а затем ждал, когда я сама упаду. Логичнее было бы сразу сбросить меня вниз – и дело с концом. И как я сразу не догадалась, что это еще один брат Феликса? Теперь я знакома и с Четвертым. Вся его большая семейка старается окружить меня чрезмерным вниманием, пытаясь спровадить подальше, как нерадивую «невестку». Похоже на банальную мелодраму. Прискорбно, что технологии на Шумере развивались миллионы лет, а отношения остались средневековыми.
Баттл между Феликсом и жемчужной дивой продолжался.
– Абэ, ты ведь не человек, но почему-то видишь только то, что видишь. Быть шумером – значит видеть то, что не видели все, и думать так, как не думал никто, – с укором произнес Феликс.
– Видеть легко, труднее предвидеть, – уточнил Четвертый.
– В отличие от Абэ, у тебя, брат, с предвидением не должно было возникнуть сложностей. Но и ты настолько погрузился в будущее, что в настоящем не видишь дальше собственного носа, – снова Феликс.
– А вот я чувствую в ней энергию Дамо, – глухо сказала Абэ. – Знаешь, когда рушится мир? Когда ты его рушишь. Ты меняешь наш мир для нее, но в нем уже не будет нас.
– Жаль, что, не зная главного, ты делаешь ошибочные выводы, – голос Феликса стал жестче.
