1. Часть 1
Ядвига.
Ветра на этот раз не было, но заплетенные в косу волосы все равно растрепались, и прядки лезли в лицо, время от времени не давая рассмотреть, что впереди. Холодный ночной воздух обжигал щеки, а руки, которыми я держалась за основание метлы, заледенели. Опять придется долго их растирать, чтобы вернуть чувствительность.
Сенька, сидевший у меня на коленях, недовольно мурлыкал, прикрывал ярко-зеленые глаза, задевал пушистым хвостом мои колени. Кот нервничал: в отличие от меня, он не любил летать на метле. Для меня же это — единственная радость: взобраться раз в месяц на ведьминский артефакт, провести рукой по крепкому основанию, прикоснуться рукой к колючим веткам и подняться в небо.
Правда, своего первого полета я почему-то не помнила. Все тогда смазалось. Метла попалась своенравной, постоянно норовила меня сбросить. Пару раз я чуть не упала, земля и небо кружились, как в калейдоскопе, а волосы пришлось потом вычесывать старым потрескавшимся гребнем. В них попали сухие листья, иголки и даже солома. Хотя откуда взялась последняя — неясно. Вроде бы я над чащей летала.
В памяти остался совсем другой полет. Я впервые рискнула сесть на метлу ночью — и мир для меня навсегда изменился. Рассыпанные по темному небосклону звезды казались ближе. Руку протяни — и рядом чудо. Я и тянулась, пыталась зачерпнуть пригоршню огоньков и чуть не упала в болото. Но это не омрачило радости. Наоборот. Держась за метлу, я летела к линии горизонта до рассвета, и, когда взошло солнце, захотела его догнать и обнять. Так оно было прекрасно.
И не беда, что потом пришлось целый день добираться до дома. Ох и попало мне тогда от Сеньки!
Я улыбнулась этим нечаянным воспоминаниям, почесала друга за ухом и глубоко вдохнула. Лесные запахи — они особенные. Если уметь чувствовать, то можно различить множество оттенков.
С запада тянуло болотом. Терпкая ряска, кисловатый запах клюквы, для которой только-только пришел черед, тонкий, почти не уловимый аромат последних, самых поздних кувшинок. Они пахнут горечью, которую приносит едва ощутимый ветерок. Сколько отчаянных молодцев сгинуло в этих местах, пытаясь сорвать для суженой хотя бы один белоснежный цветок! И сколько еще сгинет… Но кувшинки манят к себе, зовут, обещают бесконечное счастье. Только ложь это все. Цветы на болоте самые обычные, а сладкие речи нашептывает болотник. И ему ведь верят… Хоть бы один из молодцев, прежде чем лезть в зыбкую трясину, задумался, откуда на болоте взялись цветы? Но сколько ни предупреждай — толку нет. Матушка как-то сказала, что ради любви принято совершать подвиг, но забыла упомянуть, что рядом с ним шагают еще и глупость с безрассудством.
С востока ночной ветерок, потревожив макушки треугольных темно-зеленых елок, принес на легких крыльях совсем другие ароматы: душистой хвои, прелых листьев кленов и дубов, дурманящей рябины. Я словно наяву увидела, как среди листьев прячутся тяжелые гроздья ягод, которыми зимой любят лакомиться птицы.
А на юг лететь было нельзя, хоть и очень хотелось. Там меня ждет беда! Почти два года в глуши живу. Кроме молодцев, что приходили за советами да волшебными путевыми клубками, которых у меня и в помине не было, людей я не видела. Первое время — опасалась, носа не показывая из избушки, что меня приютила. А потом стала потихоньку выбираться в лес, собирать грибы, ягоды, травы.
Тоску по людям и общению с ними, конечно, унять не получалось. Но желание жить было сильнее. Понимала: если пойду даже в ближайшую деревню, до которой двое суток пути, — учуют.
Сенька, иногда наведывавшийся в поселение, пересказывал последние новости. Они меня не радовали. В каждой деревни чародеи закопали кристаллы, поместив в них каплю крови сестрицы. Стоит мне подойти к этим кристаллам на расстояние тридцати локтей, как кровь отзовется. И прощай, белый свет! Да лучше бы родная сестрица защитные заклинания поставила против нежити, от которой погибают люди. Сила у нее огромная. Так нет, ей меня подавай! О чем тут еще говорить? Тьфу!
Я вздохнула, снова улавливая аромат, намекающий, что людское поселение совсем близко. Манил теплый хлебный запах, дурманил голову дым от костров. Люди… На мгновение показалось, что я даже слышу чей-то смех. Вгляделась в ночное небо с замершими звездами. Тихо. Никого здесь нет. Только вдалеке, в глубине леса, изредка ухают совы да опадают желтые листья от редких порывов ветра.
Как же все-таки хотелось к людям! Погулять в цветном сарафане по ярмарке, наслаждаясь шумом заезжего балагана и смехом носящейся детворы. Погрызть сахарных леденцов, с любопытством поглядывая на удалых молодцев. Пройтись по пыльным улицам, рассматривая слюдяные стекла и заросли мальв в палисадниках. И нельзя. Ничего нельзя! А все кажется таким простым… Лишь слегка направить основание метлы вниз, развернуться…
— Поворачивай на север, иначе снова собьешься с пути, — сказал Сенька. — И выше поднимись.
Я вздохнула и направила метлу в сторону, набирая высоту. До волшебного озера осталось совсем немного. Во время полета мы с Сенькой почти никогда не разговаривали. Это напоминало своеобразный ритуал: лететь, прижавшись друг к другу, и молчать.
