Нам, людям, свойственно мечтать, глядя на звездное небо, и загадывать желания на падающие звезды…
Я думаю, мы сами подобны этим звездам, летящим в пространстве и во времени в неизвестность. Мгновение полета – это наша проявленность в мире, заявление о своем существовании. Увлеченные собственным сиянием, мы забываем, кем были до падения, и не ведаем, кем станем, померкнув на небосводе жизни. Мы не думаем о том, что все происходящее с нами в настоящем – лишь отсвет прошлого, ведь «сорвались» мы многие тысячелетия тому назад.
Так случилось, что я вспомнила прошлое и будущее падающих звезд. Ко мне вернулась память, и тогда я стала сталкером звездного неба, пройдя путь от вопрошания «Кто я?» к утверждению «Я есмь!»
Мы, звездами срываясь в неизвестность,
Через века оставим след…
Им прочертив свой путь из Вечности
Туда, где завершенья нет.
Эту книгу я посвящаю тем, о ком тоскует Земля, когда они возвращаются на Небо, тем, кому «звезды дарят свою нежность».
Ия
Бабочки – это души усопших, ожидающие, пока их пропустят через чистилище.
Ирландское поверье
В этом было что-то ужасающее: огромная, бесформенная стая ворон заполнила пространство за окном, где небо разделилось на темную и освещенную солнцем половины. Казалось, вороны переносили на своих крыльях мрак на светлую сторону неба. Темноволосая женщина передернула плечами. Ей стало тревожно. Всегда, когда она видела ворон и слышала их карканье, ей становилось не по себе. Для нее эта стая олицетворяла темные силы. Это был образ опасности. Небо за окном затянула мгла. Женщина зябко поежилась и, кутаясь в шаль, свернулась клубком в кресле.
«Что со мной?» – спрашивала она себя, глядя в нависшую тьму. Она взяла со стола ручку и лист бумаги, но все мысли ее вдруг в один миг куда-то улетучились, будто их сорвал порыв ветра, как срывает листья за окном, оставляя голые ветви. То было самое противное из всех ее состояний. «Нужно что-то делать, так нельзя! Эта ненавистная пустота завладевает мной, потому что я выбилась из своего ритма. Что ж, разберемся!» – она заставила себя сесть за стол и написать на листе крупными буквами свое имя – ИРИС, а ниже вопрос: «Кто я?»
Ирис начала привычную работу над ошибками, используя ассоциативное письмо. Она в столбик выписывала ключевые слова-образы, высвобождая таким образом из своего ментала загрузившую ее тонкие планы информацию. Так она обычно «обнулялась». Исписав несколько страниц, Ирис остановилась на слове «будущее». Дальше выписываться ей не хотелось, да и к тому же произошло узнавание образа. Все ее тело завибрировало. «Причина моего состояния кроется здесь», – заключила она для себя. На слово «будущее» у нее была одна ассоциация – «боль», которая вызвала внутренний монолог ее Сути. Накопившиеся чувства, невысказанные слова об общечеловеческом будущем рвались из нее…
«Да, я больна, безнадежно больна тоской по будущему, потому что мне известно, каким оно должно быть. Но если случиться непоправимое, и чья-то преступная рука убьет его в зародыше, лучше бы мне тогда не родиться. Это будет не смерть, нет, смерть – всего лишь пауза в вечной жизни. А это все, что никогда не будет, это – небытие. Я знаю, какое оно, будущее. Я бывала там в своих видениях. Оно – легкое и светлое, оно – просто счастье! Но, возвращаясь оттуда и пролетая над однообразными серыми крышами домов, я понимала, что еще далеко нам до жизни в гармонии. Далеко до воздушных, пронизанных солнечными лучами зданий, которые так органично вписывались бы в ландшафт, что казались бы просто нематериальными. Почему мне так тоскливо от реальности сегодняшней? От чувства неправильности того, что вокруг. Я знаю, что будущее существует само по себе, независимо от нашего желания. Мы только приближаемся к нему или удаляемся в сторону от него».
У Ирис по щекам потекли слезы.
«О Всевышний! Дай будущему состояться, сохрани его черты в наших душах, сердцах, умах! Я знаю, что оно в нас, но над ним нависла угроза. Я чувствую дыхание небытия. Отчаяние и безысходность подступают ко мне, потому что я ощущаю предельность своей силы, когда вижу гибель родственных душ. Я готова броситься на край земли по первому зову погибающей души, готова отдать часть собственной души лишь бы жили те, в ком заложены черты будущего. Дай мне, Всевышний, силу, чтобы помочь моим собратьям выжить и приблизить мир к его подлинной судьбе, разрушив иллюзии!»
Ирис вышла из-за стола, опустилась на колени перед иконами и, сдерживая рыдания, стала молиться. Но молитва не принесла ей облегчения. Ей нужно было с кем-то поделиться наболевшим, и она решилась… Порывшись среди своих бумаг, она извлекла чистую тетрадь и на первом листе написала: «Изменить мир, значит, спасти его». И после некоторого раздумья продолжила, обращаясь к своему невидимому собеседнику.
«Нужна ли была твоя смерть, Дан, чтобы эти строки появились на свет, не знаю. Может, достаточно было бы только твоей «лебединой песни»? Вряд ли… Кто-то должен пробудить спящих и призвать их к действию, пусть даже ценой собственной жизни. Мы встретились с тобой, взглянув друг другу в глаза, когда я увидела тебя на фотографии через месяц после твоей смерти. Я тебя узнала. Ты был в моем предрассветном видении. Там ты был вожаком лебединой стаи, которого убили выстрелом. Видение это было мне незадолго до твоей смерти. После него я стала ждать несчастья, зная, что погибнет кто-то из наших. Я перебирала в уме образы всех родных по духу, ожидая с замиранием сердца того мига, когда вибрация смерти совпадет с образом дорогого мне человека. Но этого не происходило, потому что мы с тобой до этого не были знакомы.
