Из тысяч нескончаемых утрат,
Из боли оглушительной вчерашней
Был выстроен твой персональный ад,
Вполне привычный и почти домашний.
Там стыли воды Леты, а за ней
Струились дни, и каждый день был – судный,
И стала тенью ты среди теней,
Безликой, безымянной, беспробудной.
Но я-то помню: ты была иной —
Земною и до крайности отважной.
И я спустился. Боги надо мной
Смеялись иль мужи – не это важно.
Но будет вечер чистым, как слеза,
Свет нежности поборет злые тени,
Я зацелую пальцы и глаза
И головой уткнусь в твои колени.
Так я решил – и, значит, будет так,
Не устрашусь огня или металла,
Ведь даже муки адские – пустяк
В сравненье с жизнью, где тебя не стало.
Хотя и не гожусь в поводыри,
Я вызволю любовь из пасти ада!
На это мне сказали: «Что ж, бери,
Но здесь в её лицо глядеть не надо».
Мы шли из невозвратной стороны,
И тени нам кивали равнодушно.
А стены были так раскалены,
Что фонарей и факелов не нужно.
Но вдруг меня объял холодный страх:
А ты ль идёшь за мной дорогой зыбкой?
И я взглянул… И тьму узрел в глазах,
И встретился с циничною улыбкой.
Ты, выдыхая сигаретный дым,
Мне бросила: «Ну что же это значит?
Не нравлюсь? А когда был молодым,
То на меня смотрел совсем иначе.
Ужель теперь пришлась не ко двору?
А говорят ещё, что время лечит.
И за любовь я много не беру:
Две драхмы и стакан чего покрепче».
Уже виднелся выход впереди,
Но злое пламя позади мерцало.
И прошептал я тихо: «Уходи!» —