Тихонько насвистывая что-то довоенное и давно вышедшее из моды, Плечов покинул ванную комнату и столкнулся в коридоре с владельцем квартиры, который тоже с обнаженным торсом и перекинутым через плечо новеньким, идеально белым вафельным полотенцем неспешно брел по коридору.
– Доброе утро, – поклонился Ярослав. Очень вежливо и, пожалуй, даже подобострастно. – Как спалось?
– Нормально, – деловито пробасил в ответ Мыльников, с любопытством оглядев сотканное из сплошных мышц тело молодого коллеги. – Мы тебе не мешали?
– Нет.
– Старый друг наведался, – попытался вкратце объясниться за казусы вчерашнего вечера Дмитрий Юрьевич. (Вышло как-то уж слишком неуверенно, натянуто и поэтому не очень убедительно.) – Ну не выгонять же его на улицу…
– Нет, конечно, – мысленно отмечая некоторую нервозность, появившуюся в поведении маститого оппонента, улыбнулся секретный сотрудник и сразу же перевел разговор в другую плоскость. (Ну, не хочет академик откровенничать – значит, так надо!) – Я там похозяйничал немного…
– В каком смысле?
– Без вашего позволения повесил на веревку свои носки.
– Надеюсь, постиранные? – с подозрением покосился на него чистюля Мыльников.
– Так точно! – привычно ответил агент Вождя.
– Гут. Я сам часто так делаю. – Хозяин наконец-то протиснулся в только что освобожденное гостем помещение и уже оттуда спросил: – Ты куда-то собираешься?
– Да.
– И что, даже не позавтракаем вместе? – Дмитрий Юрьевич наполовину открутил вентиль крана и, дождавшись тугой упругой струи, уставился в глаза Ярослава.
– Нет.
– Ну хоть чайку-то попьем, – предложил «гений философской мысли», но Плечов был непреклонен:
– Увы, не получится. Когда вернусь, с удовольствием.
– Понял. Ты надолго уходишь?
– Как получится, – предельно лаконично ответил Ярослав, предпочитая не связывать себя какими бы то ни было обязательствами.
– Ладно. Беги, – согласно кивнул академик. – Но к обеду постарайся вернуться. Ибо я удумал приготовить одну «вкусняшку», поедать которую в одиночку советскому человеку как-то «не фонтан».
– Заманиваете?
– Ага! – признался Мыльников.
В доме на Карповке – все по-прежнему. Будто ошалевшее от ненависти время докатилось до пресловутого питерского «колодца» и, упершись в его стены, остановилось, застыло, замерло.
Хотя, если подумать, чего вдруг за считанные дни тут что-то должно было измениться?
Прасковья уже хлопотала на общей кухне, а Альметьев все еще почивал в комнате Татьяны (пропавшей соседки), досматривая сладкий утренний сон. Его мощнейший храп был слышен не только в коридоре, но и за входной дверью квартиры № 18.
