Весна, 2005 год
– Ох, простите! Извините, бога ради, я нечаянно! Клянусь, я не хотела! Снимайте ваш галстук, я простирну. В туалете горячая вода и мыло, мне все равно туда надо, – бестолково причитала косорукая девица, тычась указательным пальцем в сползающие на нос дымчатые очки, бывшие модными лет двадцать назад.
– Будьте так любезны, успокойтесь. Это всего лишь сок, а не кровь.
– Боже сохрани! Как вы можете так шутить?! – Неожиданно когтистая правая пятерня взметнулась к багажной полке, левая – к пластмассовой перемычке нелепых очков, локти разлетелись в стороны, и на мужской свитер вслед за соком опрокинулся стакан с минеральной водой.
– Ой!
– Черт!
– Помощь нужна? – подскочила стюардесса.
Подмокший пассажир безнадежно окинул взглядом небольшой салон бизнес-класса: ни одного свободного места.
– Принесите чистое полотенце или салфетки.
– Конечно, сию минуту, – поспешила к выходу бортпроводница.
– Вы, наверное, меня ненавидите, – вдохновилась чужой терпимостью курица, набирая в легкие воздух.
– Не занимайтесь самообманом и не льстите себе. Вы, кажется, собирались куда-то? Не опоздайте, самолет скоро пойдет на посадку.
– Нет-нет, что вы! Нас еще обязательно должны покормить, я знаю, – радостно просветила безголовая девица, поднимая юркий зад. – Хорошо бы опять была рыба, – забормотала под нос и потопала, наконец, к заветной кабинке.
– Вот, пожалуйста, – сочувственно улыбнулась расторопная девушка в синем, протягивая бумажные салфетки. Смазливая, лет двадцати, зовущие глаза, улыбчивый рот, ноги от шеи – дуреха, готовая запрыгнуть в койку к любому из этого салона с наивной надеждой его окрутить.
– Как долго еще лететь?
– Три часа. Что-нибудь еще? Чай? Кофе? Сок?
– Нет. – Он сунул в протянутую руку использованные промокашки, откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза. Терпеть эту пытку оставалось сто восемьдесят минут – проклятие!
Андрей Ильич Лебедев, президент фармацевтического холдинга «Оле-фарма», кипел от злости, проклиная минуту, когда решился на этот авантюрный полет. Чартерный рейс никому не известной авиакомпании подсунул Женька Егорин, старый друг и правая лебедевская рука в совместном бизнесе. Евгений так горячо нахваливал «Кедр», уверяя в надежности техники и непогрешимости пилотов, что Лебедев, боявшийся воздушной болтанки, согласился. В итоге доверчивый лох оказался соседом суматошной недотепы, торчал в неудобном кресле, политый томатно-боржомистой смесью, злой, встрепанный, как воробей после драки.
Он сделал глубокий вдох-выдох и постарался абстрагироваться от идиотской ситуации. Чтобы до конца разобраться в причинах, вынудивших сесть в самолет, необходимы ясность ума и вялость эмоций. Все это пришло на десятой секунде, когда Лебедев принялся прокручивать в голове события последнего месяца.
…В истории с гением из таежной глухомани необычным виделось многое. Заказное письмо из Майска, адресованное «лично тов. Лебедеву А.И.» с предложением выкупить патент на эликсир долголетия; никому прежде не известный восьмидесятилетний гений, который изобрел волшебный напиток; возня конкурентов, невесть как прознавших про чудодейственный препарат; упрямство старика, не желавшего прибыть для переговоров в Москву; непонятная спешка в Сибирь руководителя отдела перспективных проектов и его восторг от встречи с моложавым дедком; неуемный энтузиазм видавшего виды Егорина и, наконец, необъяснимое желание самого Лебедева повидаться с новоявленным алхимиком. Все отдавало мистикой, попахивало жульничеством и сулило такие прибыли, от которых захватывало дух даже у президента компании с ежегодным оборотом в пять миллиардов долларов. Здесь во всем правил бал парадокс, но выбрал он точную цель. Андрей Лебедев, властный господин собственной судьбы, как, впрочем, и многих чужих, был рабом парадокса. Умный, жесткий прагматик, точно просчитывающий ходы, Лебедев тем не менее полагал, что мир подвластен лишь чудакам, попирающим здравый смысл. Парадокс был идолом, которому молился «язычник», фанатично веря в свою звезду, и его сутью, глубоко спрятанной от всех, толкавшей подчас на безумные для остальных умников действия, неизменно приводящие к успеху. Этот идол не внял молитве только однажды, однако даже в тот раз пошатнулась вера в справедливость, но не в божество.
– Уф, – плюхнулась рядом довольная девица, – как приятно чувствовать себя важной птицей, вы согласны?
Лебедев плотнее смежил веки, притворяясь спящим. И тут вдруг в ноздри ударил запах – единственный, неповторимый, узнаваемый среди тысяч других. Андрей Ильич повернул вправо голову, словно в полудреме, и незаметно приоткрыл глаза. Рядом ерзала обычная особь. Темные волосы с челкой, закрывающей лоб, карикатурные очки, большеротая, в ушах папуасские кольца, грудастая, навязчивая, неуклюжая – ее право на жизнь оправдывал только чужой запах, надетый самозванкой без спросу.
– У вас приятные духи.
– Правда, вам нравится? Это «Диориссимо», мои любимые, обожаю их! Только ландышевый аромат уже давно не в моде, – вздохнула с сожалением душистая дива, – но я все равно предпочитаю его другим. Ландыши – это такая прелесть! Чистота, беззащитность, нежность, словно наши детские мечты, рассыпанные по стеблю жизни. – У Лебедева похолодело внутри и вздыбились волоски на ставшей гусиной коже. – Ой, что это на меня нашло, – рассмеялась девица, – в патетику впала! Извините, я, кажется, вас утомила. Сначала щедро полила, а потом заговорила совсем. – Она дружелюбно улыбнулась и скромно представилась: – Аполлинария.
