Читать онлайн полностью бесплатно Нари Ади-Карана, Антология - За пределы атмосферы

За пределы атмосферы

«Антология Живой Литературы» (АЖЛ) – книжная серия издательства «Скифия», призванная популяризировать современную поэзию и прозу. В серии публикуются как известные, так и начинающие русскоязычные авторы со всего мира.

© Составление, оформление. ООО «Издательско-Торговый Дом “СКИФИЯ”», 2023

Все тексты печатаются в авторской редакции.

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена без письменного разрешения владельца авторских прав.

Предисловие

Выйдя за пределы атмосферы, можно выбирать, что существует, а что нет, странствовать из одной реальности в другую, из мира одних физических констант в мир иных. Все, что может быть придумано, здесь может и быть… Главный герой 19-го тома АЖЛ – Космос. Он, как и положено, бескрайний, однако вполне обжит авторами этого тома, многие из которых состоят в Российском космическом обществе и при любом удобном случае напоминают читателям: никогда не рано думать о великом будущем!

Юлия Рубинштейн

г. Сосновый Бор, Ленинградская область

Образование: Ижевский механический институт (1987), специальность 0608 (ЭВМ), аспирантура ЛЭТИ (1994), к. т. н. (1994).

Лауреат ряда литературных конкурсов. Стихи и рассказы публиковались в газетах, журналах, альманахах, сборниках, в России, Беларуси, Германии, США.

Из интервью с автором:

– В разговорах с близкими, друзьями, коллегами то и дело всплывает: «а что, если бы?..» Вот это и есть начало рассказа. Байки, более или менее абсурдной и фантастической. Которую слушают. Веселятся или ежатся, достраивают. Потом она записывается. Иногда разрастается в повесть. Случается, что дипломированные и сертифицированные филологи присваивают повести категорию «роман». В основе всего этого – надежда автора, что его любопытство передастся читателю.


© Рубинштейн Ю., 2023

Универсальный источник

Часть I

Чудеса из рефрижератора

Глава 1. Находка дается в лихую минуту

Света не было. Декабрь – какой свет? Фонари тоже не горели. В небе, перед лицом и под ногами хлюпала однородная хлябь из воды во всех видах. В жидком, в виде тумана, мокрого снега и сочащегося под одежду холода. Густав хоть и старался поменьше везти ногами – так дольше удавалось не промокнуть, – но сил не было уже никаких: ел он крайний раз позавчера.

Именно крайний. Он запрещал себе употреблять слово «последний». Чтобы не накликать. «Последний» скажут на похоронах. А пока не зарыли, сопротивляемся.

Однако носы ботинок все чаще зарывались в водяной студень, и между пальцами уже чавкала кашица носков. Со слышным мерзким фырчаньем. Различать стены и заборы от решетки льющихся сверху струй делалось все труднее. И не хотелось аварийно завершиться на зубах местной собачьей стаи. А значит – надо что-то предпринимать, от движения с целью незамерзания переходить к целенаправленному движению, выбрать точку Б, куда и начать стремиться из находящейся в настоящий момент вот в этой луже точки А.

Пожалуй, лучше всего опять на станцию. Твердость и четкость известных Густаву железнодорожных правил внушала чувство надежности. Уже хлеб. Густав громко проглотил. Может быть, удастся разжиться какими-нибудь обрезками в буфете. Ноги сами влеклись по знакомой-перезнакомой улице. Строго говоря, не заслуживающей этого названия. Остатки асфальта, которым двадцать лет, две канавы по сторонам, избы за тесовыми заборами. Именно избы. Рубленые, с печками и сортирами системы «дырка» во дворах. Буквально завтра кончится двадцатый век. И до ближайшего метро всего полста километров.

Вот и станция. Хоть что-то светится электрическое. Не совсем одичание, не палеолит. Зеленый светофор. Маршрут в четную сторону. И что-то даже звякает на путях! Рефрижераторная секция пыхтит дизелем. Густав перешел первый путь и двинулся по тропинке вдоль него. Поравнялся со средним вагоном, жилым. Дверь была приоткрыта.

– Привет, служба! Что – жарко?

– Прр-эт, – донесся изнутри рычащий бас. И высунулась морда шириной со столовский поднос, такая же немытая и закопченная. Вдобавок заросшая жесткими колечками угольно-черной бороды. Густав слегка попятился.

– Чё трр-пхаешься? – с явным дружелюбием продолжил бас. – Хрр-шо в луже? Да-ай сюда! – И дверь распахнулась настежь.

Безработный бывший оборонпромовец поднялся в тепло и, понукаемый хозяином с той же насмешливой заботой, скинул с себя мокрую, каплющую куртку.

– А мокрр-ступы сюда, сюда, вот в эти опорр-ки влазай. – И сопревшие босые ноги гостя объяло засаленное тепло обрезанных по щиколотку валенок. Носки и ботинки зашипели на трубах, извивающихся змеевиком и образующих здесь печку. Через пять минут они с дизелистом рефсекции уже уплетали «быстролапшу» с хлебом и колбасой.

– Мой глаз ‘эрр-ный! Некуда, а?

Густав кивал, втягивая в себя лапшины одну за одной и не будучи в силах остановиться хотя бы для ответа.

– ‘И-ижу, ‘ижу. Даж не назва-сь. Вот я – Семён. Не Сёма какой-нюдь которр-ы-час, эти одесскь-таки штучки, не Сеня, ах вы новы-йи мои, а Семён. – В такт своей речи механик будто лепил из воздуха некие формы ладонями размером с галоши, и почти такими же черными от смазки.

– Густав.

Титаническое усилие отрыва от лапши все-таки следовало совершить. И удалось.

– Уу! Из э-ых? Рпр-сиррных? Ррыби… ну, это, а-а?

Конечно, Семён не мог знать всех причин, по которым Густав не любил своего паспортного имени Август. С детства грызло: что за чертова фантазия матушкина? Детсад хором измывался: ав-ав! И первые классы. Уже хотя бы назло им всем следовало – наоборот. Не Август, а Густав. К фамилии Норин не очень шло ни то, ни другое. Поэтому фамилию тоже отредактировал – предпочитал Нореш. Звучало не то на немецкий, не то на венгерский манер. Не разило родным болотом. И даже в паспорте подрихтовалось гладко. Густав покачал головой и снова углубился в лапшу, избавлявшую от всяких объяснений.



Другие книги авторов Нари Ади-Карана, Антология
Ваши рекомендации