Городской парк, тенистый, подсвеченный блеклыми фонарями и немного запущенный, с наступлением темноты отпугивал от себя даже местных алкашей. Тонкие струи тумана вытекали из-под сводов кустов и деревьев, принося знакомые мне запахи сырости и озер, так чуждые этому месту, расположенному рядом с центром города.
Сейчас, когда меня никто не видел, я спокойно прошлепала босыми ногами по асфальту, перешагнула низкий каменный парапет, обозначающий границу парка, и, перейдя дорожку, нырнула под кроны деревьев. Вторая тропинка налево с северной стороны, вглубь. За спиной сомкнулись первые кусты, выжженный на груди знак мягко запульсировал, и в нос пахнуло звериным духом и мокрым деревом. Влажная тропинка мягко поглощала звук и без того бесшумных шагов, ветки цепляли косички и ленты в волосах, низ штанин старых джинсов набряк от росы с придорожных трав, но это были родные и знакомые ощущения.
Скоро дорожка вывела на более открытое место: справа небольшая полянка перетекала в пригорок, покрытый редкими и кривыми, но мощными деревьями. Дальше она поднималась ввысь, на Лунный Холм, круто вздымавшийся на добрые полсотни метров. Слева та же полянка превращалась в болотистый луг, уходящий в густые заросли ивняка. На возвышенности под деревьями резвилась волчья стая, не обращая на меня никакого внимания. На Лунном Холме виднелись два обнявшихся силуэта, видимо, наблюдающих закат – это было излюбленное место здешней молодежи.
Я шла все дальше и дальше, пока тропа не превратилась в крепкую грунтовку и не вывела меня к низким домикам барачного вида, но более ухоженным и удобным, нежели обычные времянки. Четвертое здание, второй этаж, открытая, как здесь принято, дверь. Коридора нет, сразу открывается гостиная с сидящим в кресле-качалке крепким стариком с седыми и густыми, переплетенными лентами и нитями, гривой спадающими на плечи волосами. Как у всех здесь. Он не поднял на меня взгляд, когда я поцеловала его худую щеку, просто улыбнулся. Каи всегда такой. Я нырнула на балкон и увидела там Келми. Она плела что-то, сидя спиной к стене, и тихо напевала под нос песенку. На ее лице искрилась улыбка, а кожа сияла лунной белизной с розовым румянцем. Я упала рядом и поцеловала ее в губы, твердые, как полированное дерево.
– Орен! Тебя давно не было, – ласково улыбнулась Келми, ответив на поцелуй, и ее глаза полыхнули тысячами звезд. – Я скучала.
– Я тоже, моя светлая, я тоже, – я мягко провела пальцами по ее черным волосам. – Как ты? Как все наши?
– Знаешь, всё по-старому. Всё…
– Ты с кем тут разговариваешь? – в дверь просунулась коротко стриженая голова Ивса. – Чего сразу к нам не пошла, а сидишь здесь?
– Я? Как с кем… – я запнулась и перевела взгляд на Келми. Она молча улыбалась, глядя только на меня. – Ни с кем, Ивс, привет. Я скоро приду ко всем, – улыбнулась я, и он понимающе исчез в комнате. Я посмотрела на мое Солнце, она сидела и также смотрела мне в глаза, слегка насмешливо.
– Как я могла забыть? – спросила я ее. Келми засмеялась и чмокнула меня в нос:
– Не парься. Это даже приятно.
– Что с тобой сейчас? Где ты? – я смотрела на нее, ощущая предательские слезы на глазах.
Келми погрустнела и стала серьезной. Подняв глаза вверх, она тихо проговорила:
– Моей кровью матери напитали свои груди, чтоб кормить своих младенцев. Мое тело разнесено ветрами и дождями. Моя кожа греет ноги счастливых женщин в уютном доме. Мои кости тлеют пеплом в костре. Меня нет, Орен, – она снова посмотрела на меня печальными глазами, подернутыми дымкой.
– Я смогу тебя вернуть? – я спросила тихо, еле слышно, но ей хватило бы и моих мыслей.
– Не знаю, возможно. Это долгий путь до конца Троп и обратно.
Я встала и, не глядя на нее, вошла в комнату. Каи посмотрел на меня:
– Поговорили?
– Да, – я замялась. – Как вернуть её? Я была там, вне, но не нашла ничего. И забыла. Как я могла забыть?
Я упала перед стариком на колени и залилась слезами. Сухие и сильные пальцы коснулись моих волос, перебирая косички.
– Я не знаю, Орен, не знаю. Боюсь, что это опасно, и не факт, что вообще возможно. Дерир не захочет терять еще и тебя, и я не хочу.
– Каи, – всхлипнула я, – я не могу без нее жить! Ты знаешь это. Я любила ее больше всех в стае и буду любить всегда! Помоги мне!
Я подняла на него заплаканные глаза. Старый волк вздохнул и провел ладонью по моим волосам последний раз:
– Иди к змеям, по Змеиной Тропе. Они должны знать, их считают великими шаманами, умеющими оживлять мертвых. Я бы тебя не пустил, но ты не подчиняешься нашей крови.
